7 января 2022 года. Продолжение... Встреча с поэтом и публицистом Терентием Травником

Ольга Гафурова спрашивает:
Вопрос: Уважаемый Терентий, стараюсь не пропускать ваши публикации, слушаю вашу музыку, читаю стихи, очень нравится ваша живопись, а размышления на социально-политические темы перекликаются с моими переживаниями о судьбах нашей страны. Ваша поэзия удивительным образом пробуждает самые светлые воспоминания юности, наполняют душу грустью и любовью к нашему хрупкому Миру. У вас нет оценочных суждений, вы все пропускаете через свою душу и сердце, вы - эмпат самого высокого уровня. Скажите, как вы смогли в нашем жестоком мире сохранить такую чистоту души, такое милосердие, такую любовь , как не ожесточились, как выстояли? Что вам помогает? Что даёт силы?

Терентий: Конечно же, силы мне даёт творчество. И даже не столько творчество, а скорее абсолютная уверенность в том, что я на своём месте и занимаюсь предначертанным мне свыше делом. Надо сказать, что это пришло не сразу, а постепенно проявилось в многолетних размышлениях и поисках. Помимо этого, конечно же, — помогает воспитание: я благодарен и своим родителям, и обстоятельствам своего замечательного детства. А ещё у меня, начиная со школы и с продолжением в институте, сложился ряд принципов, которым я следую, и они, как выяснилось позже, оказались очень нужными не только в наше, как вы говорите, непростое время, но и гораздо раньше — во всякое время. Я, если можно так сказать, миротворец, а потому всегда стараюсь добиться мира и жить в мире. Для этого и выработал в себе волю к терпению и прощению. И даже тогда, когда кто-то должен извиниться первым, я его опережаю. Мне жаль тратить время на ссоры и обиды, вот и всё. Заметил, что не могу по-настоящему обижаться, а потому никогда не расстаюсь с людьми и не рву с ними отношений: оставляю всё на откуп времени. Вполне возможно, на то, о чём вы спрашиваете, повлияли и моя уверенность в том, что я делаю каждодневно, моё образование и обретенные мною знания, а позже — и мои религиозные, точнее, христианские взгляды. Мне очень близко учение Христа, я его понимаю и принимаю всем сердцем, а потому во всём следую любви. Это лучшее, что я открыл для себя в этой жизни. Другое дело, что любовь даётся свыше, тем не менее мы можем жить так, чтобы эта самая любовь с нами случилась. Лично я с детства чувствую, как надо для этого жить. Но есть и подсказка — Нагорная проповедь Спасителя. Её надо не просто знать — надо учиться следовать тому, о чём Он в ней говорит, и тогда многое в вашей жизни наладится. Признаюсь, что лучшей рекомендации лично я не встречал.
Я стараюсь делиться всем, чем богат, и прежде всего — душевно, потому как оно всегда при мне. Делиться теплом, вниманием, заботой, знаниями, опытом и вести себя в этом со всеми одинаково, не выбирая любимчиков. Конечно же, они есть — те, которые тебе ближе, но опыт жизни подсказывает, что в какой-то момент даже враг твой может нуждаться в твоей поддержке, и тогда помогаешь и ему. Кстати, так обретаются новые и верные друзья. Но бывает, что тебя и подводят. Конечно, это расстраивает, но в том-то и ценность любви, что она не даёт жить подобному настроению, и на смену ему приходит умиротворение. С какого-то времени я стараюсь следовать этому и в своём творчестве, ибо уверен, что у творчества есть все возможности для развития и человека, и общества — главное, любить сам процесс созидания и любить тех, для кого ты всё это делаешь: любить людей, но прежде всего, конечно же, Бога. Для меня ощущение Бога идет через восприятие людей, и при этом есть в моей душе нечто светлое, а что именно , мне так и не удаётся осознать. Но всё меняется и может случиться, что Бог расширит для меня свой диапазон. Впрочем, и того, что есть, предостаточно. И последнее: во мне живёт твёрдая уверенность, что любовь Божия настолько велика, что всё со мной происходящее, в том числе и трудности, и потери, и болезни — всё делается исключительно для моего же блага. Эта слепая уверенность в конце концов и помогает мне жить.
Спасибо, Ольга, за вопрос.

Абдуев Сергий Махкамович спрашивает:

Вопрос: Каким является ваше вероисповедание?

Терентий: Я православный христианин, Сергий. Но прежде всего исповедую любовь Христову, его терпение и принятие, а потому принимаю всякую веру человека. Сам же являюсь членом тела РПЦ, следую её догмам и традициям, её таинствам и катехизису.

Майя (Мария) Снегур (Тушканова) спрашивает:

Вопрос: Терентий, у Вас стихи — как речная, чистая вода. Как они появляются? Где берутся слова? Что происходит в момент написания стихов?

Терентий: Спасибо, Майя, за вопрос. Он очень интересный, потому что у каждого творящего свои истории и способы извлечения на свет Божий его же посланий. У меня так: о стихах я вообще не думаю, живу и живу, но в какой-то момент ко мне сверху приходит строчка: как звоночек, как письмецо, и эта строчка — пароль к будущему стихотворению. И тогда я уже знаю, что стоит потянуть за ниточку, и стихотворение напишется. Двадцать лет назад об этом я писал так:

Стихи случаются от строчки,
Как будто бы поэт – портной,
И, намотав слова на шпульку,
Он ткань пронзает запятой.

Строка под лапкой встала в сборку,
Игла не в силах слой прошить,
Поэт подыскивает рифмы —
Портной в иглу вдевает нить.

Вот так, стежками и словами,
Поэт почти что наобум
Четверостишья сочиняет,
Как и портной кроит костюм.

Немного это похоже и на клёв рыбы. Я и сам удивляюсь своим стихам: они будто надиктованы — в них нет моего ума, нет подгонов, анализа, но в них есть душа и сердце. Иногда я пишу и не знаю, что будет в конце, но строка обязательно приходит, причём самая настоящая – кодовая, тяжеловесная, финальная. Отчасти это — чудо. Я не пишу черновиков, не переставляю строк и не работаю над стихами, а пишу сразу, в среднем за полчаса. Иногда их бывает несколько в день. Писать по заказу не могу: скучно и не получается. Мой ум гораздо слабее моего сердца, а стихи – это сердце.
Где нахожу слова? Пожалуй, там же, где и всё остальное, но этого я до сих пор не знаю.
В момент написания стихов я — в потоке жизни: смотрю вверх или в себя и нашёптываю строки, а иногда их напеваю, и тогда они выходят просто как по маслу, – легко и красиво. Темы для стихов не выбираю, не ищу поводов, а просто записываю разговор со своей душой и с Богом. Для меня поэзия отличается от стихосложения. Если стихи писать не так уж и сложно, то поэзия дана не каждому: это — результат жизненного опыта, знаний, мудрости и любви. Я учусь именно поэзии, а стихосложение – это инструмент, пусть и необходимый, но только лишь инструмент: промежуточная форма между содержанием и формой, где форма — наше «я обыденное», а содержание — наше «я», но на поэтической волне, то есть в поэзии.

Роман Стародумов спрашивает:

Вопрос: Терентий, будьте добры, ответьте, какого вам быть пассионарием?

Терентий: Здравствуйте, Роман. Вы не первый, кто вписывает меня в этот особый слой человеческого общежития, а потому готов попробовать вам ответить на этот непростой вопрос. Итак, если тебя относят к пассионариям, значит скорее всего оно так и есть. Пассионарность – это свойство личности, вполне возможно, что это дар, который тебя либо погубит, либо спасёт. Моя пассионарность в том, что я не выбирал себе судьбу, а был в неё призван и не могу сказать, что это меня порадовало. Иногда я видел себя Ньютоном, сидящим под яблоней, на которого то и дело падают яблоки и ничего не происходит. Единственное, что мне нравилось, так это сидеть под яблоней, такова основная моя природа. И когда в юности мне цыганка нагадала, что я буду «ворочать большими делами», я это воспринял, как подлинную катастрофу всей жизни, потому как моя природа совершенно иная. Но меня нашли, вытащили из кровати, умыли, одели и направили трудиться, а чтобы я не унывал, дали заниматься только любимым делом – творчеством. С этим я не мог не согласиться и принял предложение. Как только я вышел на тропу войны, а для меня такого понятия тогда не было, так сразу был сбит с ног, потом ещё раз, и ещё, но кто-то очень настойчивый и добрый стоял за моей спиной и помогал мне подняться, чтобы снова начать делать то, что мне было по душе. С какого-то момента меня окружили те, кто постоянно чего-то от меня хотел, и когда я не мог этого дать, они меня презирали и ненавидели. Это были не враги, а просто такие люди, которым некуда да и не к кому было идти в силу своего паршивого характера. Я их мог вытерпеть, причем не зная с каких сил, но у меня это получалось. Вскоре я стал догадываться о своих возможностях и тогда нравственный вопрос очень остро встал передо мной. Но и здесь я был слаб, и тогда меня просто привели к Богу, ко Христу и я понял, что Он и есть тот самый, на кого я могу опираться. Это не передать словами, это надо было просто почувствовать и пережить. Я очень любил своих родителей, и однажды я был в храме, смотрел на икону Христа и вдруг спросил себя: могу ли я оставить своих отца и мать и идти за Ним? Подумав, я глядя в глаза Христу, ответил, что нет и вышел из храма. По дороге к дому меня словно кто-то догнал, будто ветерок объял, шепнув, что ты давно с нами, и я понял, что хочу вернуться в храм. Тогда я сел на лавку и расплакался. Я никак не ожидал, что Бог даже при моем отказе от Него меня любит. Это был решающий момент в моей жизни и моём творчестве. Я выбрал путь вместе с Ним. Если бы не так, то возможно я стал бы талантливым прощелыгой и отпетым мошенником, но Бог не дал мне этого сделать, лишив меня денег, славы, почёта, карьеры, сил и здоровья на многие годы. Он даже веру мне не дал, оставив только надежду, что я всё делаю верно. Это настолько четко происходит, что ты принимаешь себя, идею и следуешь этому, словно приказу. При этом ты не в силах отказаться, потому что отказ невозможен, ибо это будет отказ сразу от всего себя сразу. Мне всегда было непонятно это слово «пассионарий». Оно не уживалось во мне, и я искал ему замену и не находил. У меня было кредо – служить во благо, и я называл себя кредоносцем. Могу сказать, что быть пассионарной личностью - это огромная ответственность и большая миссия. Удивительно, но ответственность всегда меня воодушевляла. Мне нравилось принимать решение и доводить дело до конца. Об этом знает всё моё окружение. Но это не просто упёртость, а высоко аргументированное кредо. Причём так: чем сложнее работа, тем больше у меня сил на неё, больше совести и требований к самому себе. Так было с детства и здесь я не изменился. Изменился я в одном – я перестал бояться и если решение принято, то оно будет выполнено, потому как я не предпринимаю непродуманных шагов и показушных решений. У меня отчёт перед совестью и опять это не просто слова. Рано или поздно мне надо было принять решение и следовать своему призванию, каким бы непростым оно не было, и я это сделал. Если принять личную ответственность и понять личную миссию, если не струсишь, а струсить тебе просто-напросто уже не дадут, то можно много добра принести людям и миру. Творчество – это мой инструмент, мои щит и меч для этого. И опять, Роман, это не просто слова, но кредо, которым я постоянно руководствуюсь.

Из книги Терентия Травника "С новой строки". Продолжение следует...

(0 пользователям это нравится)