Любовь и кровь – моя в них вера:
Не только вера – жизнь моя!
Эти строки - из стихотворения , которое было написано мною года через два после того, как я принял Таинство Крещения. Однажды в дружеской беседе случилось прочитать его одному моему товарищу по цеху, известному и очень талантливому поэту, который вполне резонно заметил, что «поэтическое мастерство может быть определено тем, как автор распоряжается двумя рифмическими штампами: «кровь-любовь» и… «слёзы-розы».
Пожалуй, так оно и есть, потому как нет ни одного поэта, который хотя бы один раз, но не воспользовался подобными сверх-крепкими спайками в своем творчестве. Это — как белый и черный цвета в живописи или форте и пиано в музыке. Такая конструкция давно привела словотворчество к земному уровню, а поэтому то, быть стиху или не быть с подобной, как выражаются критики, банальщиной, решает теперь только контекст, а именно то, каким образом автор открывает своему читателю собственный мир и свою душу, вставляя в конец строки столь обыкновенные слова. И если поэты века ХХ-го не мыслят свои творения без столь значимых доводов, как любовь или кровь, то что говорить о том, насколько плотно и энергично замешана на этом лирика ХIХ-го столетия. Оставлю розы и слёзы потомкам, а вот касаемо любви и крови совершу-ка я путешествие во времени.
Так вот, после недельного просиживания за письменным столом я обнаружил, что фактов и примеров — множество!
По сложившемуся во мне этикету начну с Александра Сергеевича Пушкина. В своем стихотворении «Черная шаль», появившемся в 1820 году, гений с неподдельной горечью восклицает:
Я помню моленья... текущую кровь...
Погибла гречанка, погибла любовь!
Далее нахожу в написанном им же в 1823 году посвящении младшему брату Льву Сергеевичу такие строки:
...Как часто новый жар твою волнует кровь!
Ты сердце пробуешь, в надежде торопливой
Зовешь, вверяясь им, и дружбу и любовь.
В этом же году в «Демоне» Александр Пушкин признается:
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
Часы надежд и наслаждений…
И, наконец, в осеннем шедевре русского гения за 1833 год читаю:
...И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод...
Любовь и кровь… Трудно сказать, когда впервые это прозвучало и кто был первым из словопроходцев в России, соединившим кровь и любовь в поэтической вечности, но в мире и в истории это, по моему глубокому убеждению, сделал Иисус Христос. Будучи Любовью, он пролил кровь Свою на Кресте и дал её в Чаше всем своим чадам через Причастие на Тайной вечере, а потому всякое стихотворение, где рифмуются любовь и кровь, для меня, например, есть молитва самого автора. Да будет так!
Не вдаваясь в исторические поиски, продолжу повествование о столь важном таинстве примерами из творчества Александра Сумарокова, Василия Тредиаковского и Михаила Ломоносова. Начну с Александра Петровича, который в своем стихотворении «Сокрылись те часы...», написанном в 1759 году, вопрошает:
Сама воспламенила
Мою ты хладну кровь.
За что ж ты пременила
В недружество любовь?
В свои лучшие годы именно Сумароков считался идеологом аристократии и законодателем мод, но последние годы жизни провёл в нищете, загнав себя, как говорят, в ловушку оскорблённого самолюбия. Пережив свою славу, он умер в шестьдесят, окончательно запутавшись в делах, осмеянный и разорившийся, правда, оставив после себя школу. Михаил Херасков и Василий Майков считали себя его учениками. Тредиаковский писал о любви и слезах много и пышно, но заветную рифму я у него так и не встретил, впрочем, предлагаю особо пытливым все-таки ее поискать, наверняка она есть. Три поэта воспевали любовь, и при этом Сумароков, Тредиаковский и Ломоносов, как известно, враждовали. Дрались за место под солнцем, отстаивая свою поэтическую «истину в последней инстанции».
Как бы в ответ нахожу и читаю у Михайлы Ломоносова в оде «...На взятие Хотина" 1739 года такие вот слова:
Крепит отечества любовь
Сынов российских дух и руку;
Желает всяк пролить всю кровь,
От грозного бодрится звуку.
А теперь иду на встречу к русскому поэту эпохи Просвещения Гавриле Державину и вот что обнаруживаю в его стихотворении, написанном «На смерть князя Мещерского» в 1779 году:
Утехи, радость и любовь
Где купно с здравием блистали,
У всех там цепенеет кровь
И дух мятется от печали.
Но это далеко не всё, и есть троекратное продолжение: в его же прекрасной «Фелице», созданной в 1782 году, в не менее прекрасных «Русских девушках»1799-го и в обращении «К добродетельной красавице» в 1808-м. Цитирую каждое из творений:
- Томит и оживляет кровь;
На бархатном диване лежа,
Младой девицы чувства нежа,
Вливаю в сердце ей любовь.
- Как сквозь жилки голубые
Льется розовая кровь,
На ланитах огневые
Ямки врезала любовь?
- Приводят дух в восторг, во нежны чувства кровь
И в философию, и в старость льют любовь.
А дальше - 1822 год, Василий Жуковский и его « Замок Смальгом или Иванов вечер»:
Выкупается кровью пролитая кровь-
то убийце скажи моему.
Беззаконную небо карает любовь —
Ты сама будь свидетель тому.
Антон Дельвиг размышляет в «Романсе» 1824 года:
Во мне кипит и холодеет кровь:
Печаль ли ты, веселье ль ты, любовь?
Евгений Баратынский восклицает в «Прощании» 1819-го:
Бежит изменница-любовь!
Светильник дней моих бледнеет,
Ее дыханье не согреет
Мою хладеющую кровь.
За столь значимыми мастерами в русской литературе следует любимый мною Алексей Васильевич Кольцов в «Последней борьбе» 1833 года:
У меня в душе есть сила,
У меня есть в сердце кровь,
Под крестом - моя могила;
На кресте - моя любовь!
А за ним — Николай Языков в «Тригорском» 1826 года:
Но ты, к отечеству любовь,
Ты, чем гордились наши деды,
Ты ополчилась... Кровь за кровь...
И он не праздновал победы!
Далее - Иван Козлов. В его стихотворении " Витязь", написанном в 1836-м, есть такие строки:
О, вижу я, младая кровь
Кипит, волнуема отравой;
Крушит ли тайная любовь?
Вражда ль изменою лукавой?
Вот мы и дошли до творчества Михаила Лермонтова, а здесь — край непочатый для поиска, и всё, что ни возьми, сказано мастерски. . Это и «Баллада», 1829-го и «Мой демон» этого же года, и «Отрывок», и «Когда к тебе молвы рассказ....». 1830 года. А теперь - «Предсказание», и опять 1830-го.
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
А теперь лермонтовская «Баллада» 1832 года.
Напрасно в боях они льют свою кровь —
увы! Разлука пришла — и девичья любовь
прости!
А. дальше еще больше — целый список последователей:
Полежаев «Там, на небе высоко», 1832.
И. Мятлев «Старушка»,1841.
Е.Растопчина «Здесь много видим мы и редкостей, и славы», 1840.
А. Одоевский «Дева черноглазая», 1838.
П.Вяземский «Зима», 1848.
Остановлюсь на цитате из стихотворения А. Плещеева «На зов друзей», 1845 года:
Не веселит меня разгульное похмелье,
И не кипит во мне отвагой прежней кровь;
Исчезло дней былых безумное веселье,
Иссякла дней былых безумная любовь!
Процитирую и Каролину Павлову — вот строки из ее стихотворения «День тихих грез... — 1844 год:
Что мудрость, вера — всё, чем в жилах бьется кровь,
В любви, не ведущей, что в мире есть любовь.
Любовь и кровь присутствуют в поэтическом посвящении Л. Мея Любе, названном им " Взгляните на лилии..." 1860 года, в стихотворении К. Фофанова " В ее душе разлад" 1895- го, у А. Майкова — "Во мне сражаются..." 1843-го, а также у моего теперь уже любимого Ивана Никитина в его творении "Средь жизни пошлой", написанном где-то между 1858 и 1860 годами; эту рифму найдем и у А.Толстого — «Ты клонишь лик» 1859 года, у А. Апухтина —- «Я ее победил...» 1870-го, и в стихотворении влиятельного в те годы Семёна Надсона «Друг мой, брат мой...», написанном в 1880-м. Продолжение следует..
КРАСНОЕ И БЕЛОЕ: ПРОДОЛЖЕНИЕ…
Александр Блок закрывает век девятнадцатый своим «Она молода и прекрасна была...» 1898 года и строфою из него:
Когда же мне пела она про любовь,
То песня в душе отзывалась,
Но страсти не ведала пылкая кровь...
Как сердце мое разрывалось!
А Мережковский в «Ослепительной снежности» 1906 года продолжает, но теперь уже в ином веке...
Только тихо стынет кровь.
И бело, бело безбрежно,
Усыпительно и нежно,
Безмятежно, безнадежно,
Как последняя любовь!
Валерий Брюсов был настолько пленен этой темой, что упомяну здесь только самые известные его произведения и, безусловно, это «Я» 1899 года; «Sed non satiatus» 1912; «Юношам» 1914; «Умершим мир!» 1914 -го. Читайте, и вы всё это найдете! И конечно же, как ни вспомнить легендарное стихотворение поэта «Баллада о любви и смерти», 1913 года. Отрывок из него:
Вещает он, воздев ладони,
Смотря, как с неба льется кровь,
Что сказано в земном законе:
Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!..
Живой мечтой вы жаждете свободы,
Вы верите в безумную любовь,
В вас жизнь бушует, как морские воды,
В вас, как прибой, стучит по жилам кровь...
А дальше Константин Бальмонт со своим «Красное»… Продолжаю искать, но теперь уже у Федора Сологуба, ищу и нахожу "любовь" и "кровь" в «Моей усталости выше гор» 1902 года:
Моя усталость выше гор, во рву лежит моя любовь,
И потускневший ищет взор, где слезы катятся и кровь.
И вновь у Сологуба, но уже в 1904 году, в «Жестоких днях»:
Ожиданья дни жестоки. Истомилася любовь.
На враждующем востоке льется братцев наших кровь.
А вот и женщина! Теперь эта рифма у Зинаиды Гиппиус в её «Овне и стрельце» 1907 года:
И алый гиацинт — его огонь и кровь.
Приемлю жребий мой: победность и любовь…
Не спешу и возвращаюсь к Блоку, но только уже в другое столетие — в век двадцатый! Удивительно тонкий и лиричный гений в понимании любви, Александр Блок пишет в 1911 году своё стихотворение «Когда ты загнан и забит», где опять соединяет "любовь" и "кровь" — две перекладины великих смыслов:
Узоры на стекле фонарном,
Мороз, оледенивший кровь,
Твоя холодная любовь -
Всё вспыхнет в сердце благодарном…
А тремя годами позже, в 1914 восклицает:
Я - Гамлет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети,
И в сердце - первая любовь
Жива - к единственной на свете.
Он же — в «Скифах», но уже в 1918-м:
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!
А перед этим, чуть ранее, пылкий влюбленный, златокудрый, наш с вами Есенин Сергей признается в «Исповеди самоубийцы», написанной в 1912-13 годах.
Своею гордою душой
прошел я счастье стороной.
Я видел пролитую кровь
И проклял веру и любовь.
И тут же — Михаил Зенкевич в «Быке на бойне», тоже в 1913-м :
И я думал, смиряя трепет жгучий:
Как в нежных любовниках, убойную кровь
И в быке каменнолобом ударом созвучий
Оглушает вечная рифма - любовь!
И Осип Мандельштам в своем «Я наравне с другими...»:
Тебя не назову я ни радость, ни любовь.
На дикую, чужую мне подменили кровь.
Невозможно идти дальше в исследовании столь выразительной темы без женского понимания и видения. Ищу и конечно же нахожу! У Анны Андреевны Ахматовой сначала это в «Смятении» 1913 года:
...Наклонился - он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
Далее — в стихотворении «Все отнято...» 1916-го.
Все отнято: и сила, и любовь.
В немилый город брошенное тело
Не радо солнцу. Чувствую, что кровь
Во мне уже совсем похолодела.
И, наконец, «В каждых сутках есть такой». 1917 год:
И она стучит, как кровь,
Как дыхание тепла,
Как счастливая любовь,
Рассудительна и зла…
Не отстаёт от супруги и её муж, поэт Николай Гумилев в «Перстне» 1919 года:
Просто золото краше тела,
И рубины красней, чем кровь,
И доныне я не умела
Понять, что такое любовь.
Проходит четыре года, и в 1921- м Анна Андреевна вспоминает:
Как вороны кружатся, чуя
Горячую свежую кровь,
Так дикие песни, ликуя,
Моя насылала любовь.
Новое время, новая боль, новые кровь и любовь! В 1923 году Эдуард Багрицкий напишет в своей «Баллада о Виттингтоне":
Я заплатил свой долг, любовь,
Не возмущаясь, не ревнуя,-
Недаром помню: кровь за кровь
И поцелуй за поцелуи.
Ему вторит Иосиф Уткин в «Ночном ручье», уточняя:
Да, я прожил не играя,
Всё я знал: и плоть, и кровь.
Спой же песню, дорогая,
Про счастливую любовь!
Далее Черубина де Габриак в «Чудотворным молилась иконам» 1924 года:
Чудотворным молилась иконам,
призывала на помощь любовь,
а на сердце малиновым звоном
запевала цыганская кровь...
И снова Ахматова, но теперь уже десять лет спустя в своем творении «Привольем пахнет дикий мед...» 1934 года:
Водою пахнет резеда,
И яблоком - любовь.
Но мы узнали навсегда,
Что кровью пахнет только кровь...
Как бы там ни было, но все поэты, подобно врачам-анатомам, видят суть, накрепко связывая воедино и кровь, и любовь. Показывая в своих строках их очевидное родство, они оставляют прямое указание на среду существования любви в человеке, то есть на его кровь, и дело не только в непререкаемой рифме, а в чем-то гораздо большем. И это большее основано на прямой связи нашего языка и речи с Богом, связи человеческого слова с Божественным!
«А уж коль не дремлет мука, бередит и гонит кровь, — пишет в 1939 году Ольга Берггольц, - пусть не снится мне разлука, наша горькая любовь», продолжая настроения Иосифа Уткина, решившего вселенскую задачу поэтическим методом, но тремя годами ранее в 1936 году, написав стихотворение «Задала любовь задачу...» :
Разошлись... И слезы в горле.
Нет, не слезы — это кровь!
Мы, как дети, просто стерли
Нерешенную любовь...
А дальше —- и больше, и шире, и пафосней – 1937 год! Ищу и нахожу у Лебедева-Кумача в его «Я на подвиг тебя провожала»:
Там, где кони по трупам шагают,
Где всю землю окрасила кровь,
Пусть тебе помогает,
От пуль сберегает
Моя молодая любовь.
И снова у него, и опять в 1937 году, в стихотворении с названием «В двадцатом году» есть такие слова:
Где порох и пули, где раны и кровь -
Там сердце сильней вспоминает любовь...
Два года спустя мысль мастера подхватывает другой мастер — Илья Эренбург:
О горе и о молодости мира,
О том, как просто вытекает кровь,
Как новый город в Заполярье вырос,
И в нем стихи писали про любовь…
В 1965 году, написав " Последнюю любовь", Эренбург продолжи:
Его последняя любовь
Была единственной, быть может.
Уже скудела в жилах кровь
И день положенный был прожит...
Кстати, Адольф Гитлер лично распорядился поймать и повесить Эренбурга, объявив его в январе 1945 года злейшим врагом Германии. Если не знаете, — нацистская пропаганда дала Эренбургу прозвище «Домашний еврей Сталина». То время было — военное!
Читаю строки Дмитрия Кедрина под названием «Такой ты мне привиделась когда-то». 1944 год:
Что ж! Прав и я: бродяга — дым становий,
А полководец — жертвенную кровь
Любил в тебе... Но множество Любовей
Слилось в одну великую любовь!
А дальше… 1956 год, и Рюрик Ивнев в стихотворении «Я повинен пред тобой, Любовь» сознается:
Я повинен пред тобой, Любовь!
Но скажи, Вселенная, как быть
И какой ценой угомонить
Буйную, неистовую кровь?
Чуть раньше, в 1952-м, Наум Коржавин во «Встрече с Москвой» с грустью подмечает:
Плюнут в душу твою
и прольют безнаказанно кровь,
Сложной вязью теорий
свою прикрывая измену,
Ты продашь все спокойно:
и совесть, и жизнь, и любовь.
Заканчивая статью, думал об Асадове, этом гениальном любителе, так до конца и не принятом в ряды отечественных мастеров, но по праву признанным всеми девушками Советского Союза. Впервые я услышал это имя еще в школе от своей мамы. Тогда она мне прочитала по памяти его знаменитое:
Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
И утром, расставаясь, улыбнуться,
И помахать рукой, и улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.
И рассказала историю его жизни. Теперь эта история известна всем, и ее легко можно найти в книгах, а потому закончу свое исследование его стихами, точнее, фрагментами из них. Думаю, что по праву заслуженно!
Из «Золотой крови»:
И нет верней проверки на любовь,
На мужество и стойкость до конца.
Где полыхает золотая кровь,
Там бьются настоящие сердца!
И вот ещё точное и резкое из асадовской «Гостьи»:
- Он сам поймет? Вы так сейчас сказали?
А если у него судачья кровь?
А если там, где у людей любовь,
Здесь лишь проекты, балки и детали?
И все-таки есть еще одно стихотворение – у Булата Окуджавы! Приводить фрагмент из него с упоминание этих слов я не буду, потому как на мой взгляд он маловыразителен и скучноват, а закончу, процитировав стихотворение полностью. Итак — «Мгновенное слово»:
Мгновенно слово. Короток век.
Где ж умещается человек?
Как, и когда, и в какой глуши
распускаются розы его души?
Как умудряется он успеть
свое промолчать и свое пропеть,
по планете просеменить,
гнев на милость переменить?
Как умудряется он, чудак,
на ярмарке поцелуев и драк,
в славословии и пальбе
выбрать только любовь себе?
Осколок выплеснет его кровь:
«Вот тебе за твою любовь!»
Пощечины перепадут в раю:
«Вот тебе за любовь твою!»
И все ж умудряется он, чудак,
на ярмарке поцелуев и драк,
в славословии и гульбе
выбрать только любовь себе!
Почему-то подумалось, что в семнадцатом году, во время революции, в России вновь распяли Христа, потому как воевали «белые» с «красными» - любовь проливала кровь, а потому и не было в этой бойне победителей. Время прошло, и появилась на земле вторая Голгофа – Россия, и не иссякли в ней ни любовь, ни кровь, а значит не будет России покоя до скончания века. Так что молитесь, молитесь, русские поэты: пишите о любви, пишите кровью… собственной кровью! И кровь, и любовь – это очень по-русски, по-российски и даже по-советски!
Терентий Травник.
Из книги «Записки обыкновенного человека». Книга первая.