Надо понимать, что творчество всегда следует за искусством и является его естественным и закономерным продолжением. Искусство, как производная магии, есть совокупность страстей, возведенная, благодаря гармонии, в область прекрасного, тем не менее нанося вред своему вершителю, ибо постоянно искушает его. В конечном счете, только творчество является проявлением смирения и добродетели, ибо с самых первых своих шагов, ничто иное, как оно сотворит со Всевышним, предлагая художнику спасти свою душу, отказавшись от собственной значимости, умалив собственное эго, столь неуместные в масштабах вечного, и работать во славу Господа. Именно творчество несет в себе верное креативное начало, способное без известного пафоса изливаться из души творящего. Стоя при дверях искусства и не имея должного опыта к осуществлению задуманного, художник попадает в область ремесла или "предыскусства". Так всякий творящий, подавляя эго и тем самым значительно избавляясь от его губительного воздействия, рано или поздно приходит к выбору между искусством и творчеству. Те же, кто к сорока годам своей жизни не делают выбор и не переходят, достигнув мастерства, этой грани, впустив в свое мировоззрение Бога, рискуют остаться в тварном пространстве искусства – истинно талантливом, порой гениальном, но искусства, подвергая себя опасности рано или поздно сойти с ума от перегрузок, связанных с так и неопределившейся многообразностью манифестирующего сознания и сопутствующей этому мудреной патетикой, растекающейся по весьма изношенным к этому времени белково-медиаторным каналам зарезервированным под созидание пространства головным мозгом. Опирающееся исключительно на человеческую волю, искусство, искусно искушая своего хозяина славой и достатком, медленно, но верно переделывает последнего в беспринципно-демонстративного властителя, дельца с долей смакующего сибарита, а то и просто обыкновенного "чинушу", не видящего дальше кончика носа собственной, до невозможного разросшейся гордыни. Ничто иное, как искусство и заставляет гениальные умы, создавать оружие массового поражения, а арт-кабинетников пестовать различные формы генетических экспериментов, видя во всем происходящем не более, чем забаву, граничащую с любопытством Евы, с неподдельным удовольствием и чавканием поедающей плод с запретного древа, подсунутый ей искусителем и окончательно отвративший её от Творца, а потому и лишивший способности творить, а значит и жить вечно. И только творчество, соизмеримое разве что с религиозной аскезой, как последование зрелой души - души доросшей до жертвенности и самоотречения, допускающей в самобытие художника высшую любовь, способно продолжить созидание пространства и времени в ключе подлинного благолепия и благоустроения. Только в творчестве художник, становясь иконописцем бытия, забывает о себе, полагая все творимое им на волю Божию. Таким образом мастер теряет, а точнее отказывается от собственного имени, от тленного проявления тварной природы, отвратившись ото всего ветхого в себе и воспаряет в Духе, сохраняя тем самым, как присно, так и во веки веков создаваемое, но теперь уже не им, но Богом.
Терентiй Травнiкъ. Из книги "Нomopolysemos".
Терентiй Травнiкъ. Из книги "Нomopolysemos".