«Еще с юности меня тянуло в тишину. Тишина мне всегда представлялась какой-то особенной, наполненной я бы сказал. Мне казалось, что я слышу ее музыку, ее речь, что мой слух именно в тишине улавливает неявный, но такой верный разговор Вселенной с нами. Я не придавал значению тому, чем я слышу все это, да и неважно это было знать  для меня. Главное, что услышанное, каким-то непостижимым для меня образом, проникало в самую суть моего сердца, в то пространство, которое было совершенно недостижимо для обычных  размышлений. Я мог часами бродить в уединении по городу, по лесу, если уезжал на природу, и слушать эту самую тишину. Иногда она меня настигала даже,  казалось бы, в шумном месте, но была неустойчива, как прикосновение, как дуновение, и исчезала. Тогда я ее искал, я всматривался в собственные ощущения, как ребенок, пожелавший поймать бабочку, но, по сложившимся особым образом обстоятельствам, спугнувший ее и потерявший из виду».

март 1998 года

Терентiй Травнiкъ