Мне нередко доводилось видеть, как человек вскрывал письмо, читал, и его лицо начинало сиять неописуемым светом. Видел, как иной, выбежав из дома на минутку, купить хлеба, возвращался, но уже удивительно красивым человеком. Я видел, как женщина преображалась от единственного взгляда на неё, мимолетного, почти случайного, всё более и более хорошея при этом. Видел, как блестели глаза человека, менялась его походка, становясь легкой и юной, как оживали его волосы, дыхание волновало свежестью, и человек нравился самому себе, нравился другим, становился отзывчивым и добрым, изумительно красивым, свободным, открытым и естественным. И всё это только от одной любви, любви, которая самым непостижимым образом, по неведомым для нас, но таким естественным для неё и только для неё одной законам, брала и вспыхивала в его сердце…
И ничто более не могло меня заставить отказаться и остановить желать такого же и себе, желать такого же удивительного преображения, желать и искать, искать и искать его. Любовь не просто заразна, она невозможно прекрасна в своем могуществе над всякой иной действительностью. Только одно понимание этого уже делало свое дело во мне, и я мысленно подтягивал у себя узел галстука, как это делают уверенные в себе люди, галстука, который я никогда и ни при каких обстоятельствах не носил.
Терентiй Травнiкъ
"Больше всего на свете". 2017.
И ничто более не могло меня заставить отказаться и остановить желать такого же и себе, желать такого же удивительного преображения, желать и искать, искать и искать его. Любовь не просто заразна, она невозможно прекрасна в своем могуществе над всякой иной действительностью. Только одно понимание этого уже делало свое дело во мне, и я мысленно подтягивал у себя узел галстука, как это делают уверенные в себе люди, галстука, который я никогда и ни при каких обстоятельствах не носил.
Терентiй Травнiкъ
"Больше всего на свете". 2017.