Когда-то Константин Батюшков верно заметил: живи, как пишешь и пиши, как живёшь, а иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы. И это не просто умная мысль, а кредо любого словотворчества и, если хотите, основной постулат нравственности, к чему бы оно ни относилось. И если художник совершает некое противоправное действие, не соответствующее его взглядам и таланту, то качественность его творений резко обрушивается, оставляя на поверхности разве что эстетическую форму. Конечно, кто-то возразит, что зрителю, слушателю или читателю в основе своей всё равно, кто стоит за тем, что им воспринимается, как прекрасное, но это далеко не так, и рассуждать подобным образом может только профан. И это вовсе не предвзятость – хлеб из рук палача, садиста или педофила, а тот факт, который необходимо учитывать всякому, кто понимает, что если деньги не пахнут, то творения духа, осквернённого дурными делами и помыслами заразны, как ни что другое. Евгений Евтушенко раз и навсегда поставил точку сразу над всем учебником российской поэтической аксиоматики, заявив, что поэт в нашей стране больше, чем поэт! А ведь оно так и есть. В отличие от западного романтизма и восточного лирического аутизма, русский слововершитель априори социален, и если он оставляет строфы в истории, то только такие, которые имеют прямое отношение к народу со всеми его радостями и печалями, а потому народ ему и верит, как самому себе. Такими были Есенин и Маяковский, Смеляков и Шпаликов, Высоцкий, Башлачев и многие другие.
Можно много рассуждать, почему государственные трудности буквально сдули с насиженных социальных трибун многих, кто все эти годы пользовался ветрами вседозволенности, хотя ответ, с моей точки зрения вполне очевиден. Жить и оставаться в стране, когда она погружается в зону потрясений, могут только те писатели и поэты, кто освоил слово так, что оно встало на службу его нравственным ценностям, и это не просто рифмическая эстетизация мысли, а куда больше. Я бы сказал, что это способность говорить со своим народом на языке единой с ним боли и общих радостей, а это дано далеко не всем. Вот и потянулись мастера искусств, среди которых Вера Полозкова, Дмитрий Глуховский, Людмила Улицкая и многие другие, за кордон, как только появилось оправдание для их бегства, а по-другому не скажешь. И едут они туда не ради борьбы, а ради комфорта, утонув в котором, можно продолжать вилять взглядами на жизнь и расставлять надо всем точки собственного, теперь особо и не нужного, зрения. Русское искусство — оно особое, ибо изначально лишено всякого рода космополитизма. Может, в этом и есть его основная сила и привлекательность, а потому российский талант вдали от родины катастрофически быстро теряет силу, превращаясь в малопривлекательный огонёк. Во все времена это было нашей с вами трагедией. Уже понятно, что не вернутся те, кто не открыл и не нашёл себя здесь. Те же, кто смог пройти сквозь огонь собственных страстей и предвзятости, тот обязательно возвращается.
Говоря о поэтессе Вере Полозковой, уехавшей из России сразу после начала специальной военной операции, можно сказать, что всё ею созданное вполне этому и соответствует, так что упрекать поэтессу в нецелостности, как это делают сегодня многие, думаю не стоит. Что касается её ворчества, как такового, то здесь я вполне согласен с мнением Вадима Степанцова, определившего, что у Полозковой «всё мутное, невнятное, невразумительное и, в то же время, агрессивное, при этом человек, она, безусловно, одаренный». От себя добавлю, что лично я желаю Вере возвращения, потому как вижу, что, несмотря на всё ею созданное, она пока только приблизилась к большой поэзии, а потому всё впереди, но без родины ей, очень талантливому человеку, вряд ли удастся писать настоящие стихи, а жаль. Сама же Вера так и сказала, размышляя о возможностях и причинах собственного счастья:
На страдание мне не осталось времени никакого.
Надо говорить толково, писать толково…
Так оно и есть, осталось только удержаться за корни.
Терентий Травник. Из книги "В нужную сторону".
Можно много рассуждать, почему государственные трудности буквально сдули с насиженных социальных трибун многих, кто все эти годы пользовался ветрами вседозволенности, хотя ответ, с моей точки зрения вполне очевиден. Жить и оставаться в стране, когда она погружается в зону потрясений, могут только те писатели и поэты, кто освоил слово так, что оно встало на службу его нравственным ценностям, и это не просто рифмическая эстетизация мысли, а куда больше. Я бы сказал, что это способность говорить со своим народом на языке единой с ним боли и общих радостей, а это дано далеко не всем. Вот и потянулись мастера искусств, среди которых Вера Полозкова, Дмитрий Глуховский, Людмила Улицкая и многие другие, за кордон, как только появилось оправдание для их бегства, а по-другому не скажешь. И едут они туда не ради борьбы, а ради комфорта, утонув в котором, можно продолжать вилять взглядами на жизнь и расставлять надо всем точки собственного, теперь особо и не нужного, зрения. Русское искусство — оно особое, ибо изначально лишено всякого рода космополитизма. Может, в этом и есть его основная сила и привлекательность, а потому российский талант вдали от родины катастрофически быстро теряет силу, превращаясь в малопривлекательный огонёк. Во все времена это было нашей с вами трагедией. Уже понятно, что не вернутся те, кто не открыл и не нашёл себя здесь. Те же, кто смог пройти сквозь огонь собственных страстей и предвзятости, тот обязательно возвращается.
Говоря о поэтессе Вере Полозковой, уехавшей из России сразу после начала специальной военной операции, можно сказать, что всё ею созданное вполне этому и соответствует, так что упрекать поэтессу в нецелостности, как это делают сегодня многие, думаю не стоит. Что касается её ворчества, как такового, то здесь я вполне согласен с мнением Вадима Степанцова, определившего, что у Полозковой «всё мутное, невнятное, невразумительное и, в то же время, агрессивное, при этом человек, она, безусловно, одаренный». От себя добавлю, что лично я желаю Вере возвращения, потому как вижу, что, несмотря на всё ею созданное, она пока только приблизилась к большой поэзии, а потому всё впереди, но без родины ей, очень талантливому человеку, вряд ли удастся писать настоящие стихи, а жаль. Сама же Вера так и сказала, размышляя о возможностях и причинах собственного счастья:
На страдание мне не осталось времени никакого.
Надо говорить толково, писать толково…
Так оно и есть, осталось только удержаться за корни.
Терентий Травник. Из книги "В нужную сторону".