Как-то раз одна моя знакомая, побывавшая в состоянии клинической смерти, поделилась: «Знаешь, я сразу даже не поняла, что умерла. Чувствую, что у меня нет тела, и всё. И когда я поняла, что это не сон, а конец, то ужасно расстроилась». В этой истории меня удивили две вещи: первая – сам переход, хотя что-то подобное я слышал не только от неё, а второе — то, что она расстроилась.
Мне кажется, что человек может испытывать полноценную радость от жизни только в одном случае – когда он преодолеет страх смерти. Думаю, что экстремалы, постоянно рискующие собственной жизнью, относятся к категории самых трусливых по отношению к смерти. Парадокс, но это так. Не зная её в лицо, они как бы пытаются с нею встретиться, но при этом остаться в живых.
Какое-то время, ещё в юности, я работал медбратом в больнице, и мне иногда приходилось отвозить умерших в морг длинными подземными переходами — такие есть почти в каждой многокорпусной клинике. Работа есть работа, но признаюсь, всегда при этом испытывал страх, который никак не мог определить. В одно из ночных дежурств меня позвала сестра с соседнего поста и попросила отвезти покойника в потрошильню — так, вполне оправданно, здесь называли анатомичку, поскольку из умершего вынимается всё, что можно достать, вплоть до мозга и выбрасывается, так что утешительного и впрямь мало. Время было за полночь, но оставлять тело в отделении было нельзя по этическим соображениям. Я поинтересовался, кто находится под простынёй, и выяснив, что это женщина, вызвал грузовой лифт. Пьяный лифтёр цинично пошутил в адрес новопреставленной, а заодно и мой, и спустил нас в подвал. До морга было минут десять езды по туннелям, отделанным белой плиткой и подсвечиваемым холодным галогеном. Проехав один поворот, я остановил каталку, сел на корточки и закурил. В те годы я еще курил, и это нередко придавало мне уверенности в подобном положении. Сидя, я смотрел на свисающую руку с почерневшими ногтями и длинные тёмные волосы, болтающиеся из-под простыни. Не знаю почему, но тогда меня потянуло подойти к покойнице и сдвинуть с её лица простыню, что при моей-то впечатлительности было просто безумием. Какое-то время я сопротивлялся желанию, но совершенно непреодолимая, неведомая мне сила заставила это сделать. Дабы не описывать увиденного, ограничусь только одним: в тот раз я впервые почувствовал абсолютную власть умершего над собой. Как только я это сделал, то сразу понял, что теперь не я, а она или её тело мною руководит. Односторонняя связь не позволяла мне принимать собственные решения, и теперь не я вёз её в морг, а она меня, и выбора у меня не было. Именно тогда я впервые почувствовал связь между жизнью и смертью, где последняя, благодаря своей законченности, имеет чудовищную власть над суетной неопределённостью, именуемой нами жизнью.
В то время я не был верующим и о Боге знал только из рассказов бабушки. Церковь, Бог и смерть для меня были чем-то единым и ничего, кроме тоски не вызывали.
Понимая, что от смерти не уйти, я уже с юности начал искать способы с нею договориться, дабы она не портила моё ограниченное временем земное существование. Признаюсь, что познание смысла Христова Воскресения хотя и поддержало меня, но от страха всё равно не освободило. Понимая, что без памятования о смерти жить нельзя, ибо есть риск превратиться в дурака, мне хотелось найти нечто такое, что для меня приоткрыло бы смысл земной жизни, для всякого рано или поздно заканчивающейся каталкой и белой простыней.
С того случая прошло больше тридцати лет, и только сегодня я берусь написать несколькими строками о том, что способно каждого из нас избавить от страха смерти и дать почувствовать истинную красоту и жизни, и веры, и любви.
Оказывается, чтобы перестать бояться смерти, необходимо найти и иметь две вещи: первое — полностью реализоваться в подлинно любимом тобою деле и второе – иметь чистую совесть. Первое не позволит тебе сожалеть о бессмысленно потраченном времени, когда тебя будут покидать силы, а второе даст надежду, что вселенная тебя простит, когда душа покинет тело и ты предстанешь перед невыносимой ночью. Свет – будет, но позже: когда твоя совесть услышит и передаст тебе, что ты прощён, ибо смерть грешника действительно люта.
Наша душа каким-то странным образом чувствует всё это ещё при жизни, а потому мы и боимся смерти – боимся столкнуться с тем, с чем без собственной воли не сможем совладать.
Терентий Травник. Из книги "Записки обыкновенного человека".
Книга третья.
Мне кажется, что человек может испытывать полноценную радость от жизни только в одном случае – когда он преодолеет страх смерти. Думаю, что экстремалы, постоянно рискующие собственной жизнью, относятся к категории самых трусливых по отношению к смерти. Парадокс, но это так. Не зная её в лицо, они как бы пытаются с нею встретиться, но при этом остаться в живых.
Какое-то время, ещё в юности, я работал медбратом в больнице, и мне иногда приходилось отвозить умерших в морг длинными подземными переходами — такие есть почти в каждой многокорпусной клинике. Работа есть работа, но признаюсь, всегда при этом испытывал страх, который никак не мог определить. В одно из ночных дежурств меня позвала сестра с соседнего поста и попросила отвезти покойника в потрошильню — так, вполне оправданно, здесь называли анатомичку, поскольку из умершего вынимается всё, что можно достать, вплоть до мозга и выбрасывается, так что утешительного и впрямь мало. Время было за полночь, но оставлять тело в отделении было нельзя по этическим соображениям. Я поинтересовался, кто находится под простынёй, и выяснив, что это женщина, вызвал грузовой лифт. Пьяный лифтёр цинично пошутил в адрес новопреставленной, а заодно и мой, и спустил нас в подвал. До морга было минут десять езды по туннелям, отделанным белой плиткой и подсвечиваемым холодным галогеном. Проехав один поворот, я остановил каталку, сел на корточки и закурил. В те годы я еще курил, и это нередко придавало мне уверенности в подобном положении. Сидя, я смотрел на свисающую руку с почерневшими ногтями и длинные тёмные волосы, болтающиеся из-под простыни. Не знаю почему, но тогда меня потянуло подойти к покойнице и сдвинуть с её лица простыню, что при моей-то впечатлительности было просто безумием. Какое-то время я сопротивлялся желанию, но совершенно непреодолимая, неведомая мне сила заставила это сделать. Дабы не описывать увиденного, ограничусь только одним: в тот раз я впервые почувствовал абсолютную власть умершего над собой. Как только я это сделал, то сразу понял, что теперь не я, а она или её тело мною руководит. Односторонняя связь не позволяла мне принимать собственные решения, и теперь не я вёз её в морг, а она меня, и выбора у меня не было. Именно тогда я впервые почувствовал связь между жизнью и смертью, где последняя, благодаря своей законченности, имеет чудовищную власть над суетной неопределённостью, именуемой нами жизнью.
В то время я не был верующим и о Боге знал только из рассказов бабушки. Церковь, Бог и смерть для меня были чем-то единым и ничего, кроме тоски не вызывали.
Понимая, что от смерти не уйти, я уже с юности начал искать способы с нею договориться, дабы она не портила моё ограниченное временем земное существование. Признаюсь, что познание смысла Христова Воскресения хотя и поддержало меня, но от страха всё равно не освободило. Понимая, что без памятования о смерти жить нельзя, ибо есть риск превратиться в дурака, мне хотелось найти нечто такое, что для меня приоткрыло бы смысл земной жизни, для всякого рано или поздно заканчивающейся каталкой и белой простыней.
С того случая прошло больше тридцати лет, и только сегодня я берусь написать несколькими строками о том, что способно каждого из нас избавить от страха смерти и дать почувствовать истинную красоту и жизни, и веры, и любви.
Оказывается, чтобы перестать бояться смерти, необходимо найти и иметь две вещи: первое — полностью реализоваться в подлинно любимом тобою деле и второе – иметь чистую совесть. Первое не позволит тебе сожалеть о бессмысленно потраченном времени, когда тебя будут покидать силы, а второе даст надежду, что вселенная тебя простит, когда душа покинет тело и ты предстанешь перед невыносимой ночью. Свет – будет, но позже: когда твоя совесть услышит и передаст тебе, что ты прощён, ибо смерть грешника действительно люта.
Наша душа каким-то странным образом чувствует всё это ещё при жизни, а потому мы и боимся смерти – боимся столкнуться с тем, с чем без собственной воли не сможем совладать.
Терентий Травник. Из книги "Записки обыкновенного человека".
Книга третья.