Признаться, не знаю, откуда берутся такие… Ну ладно бы писатели, а то поэты, а паче и поэтессы, которые много и основательно пишут о любви и красоте, но при этом, скажем, не удосуживаются поинтересоваться, в каком состоянии находятся близкие им люди, здоровы ли они, да и живы ли вообще. При этом их строки поражают своей душевностью, сострадательностью и призывами к честности и глубине отношений.
Что по мне, то поэзия — это не театр словотворчества и не речевое притворство, а наивысшая искренность, на какую только способна человеческая душа. Я не знаю, как относиться, к примеру, к стихам о любви, зная, что они написана самовлюбленным, высокомерным автором, сделавшим поэзию прислугой своих желаний. А может, оно вообще из других областей, а потому одно с другим и не вяжется. Стоит ли вообще соединять личность написавшего с содержанием написанного им? Ведь чаще всего бывает так, что многим и невдомек, что стихи, коими они восторгаются, написаны чуть ли не мерзавцем, а значит, имеют право не только на существование, но и на подобное отношение к ним.
И всё-таки вопрос остается открытым! Это вроде того: будете ли вы исповедоваться батюшке, которого вы постоянно уличаете в некой непорядочности и нечистоплотности? Хотя с батюшкой куда понятнее, ибо исповедуемся мы не ему, а Богу. Со стихами и с их авторами куда сложнее.
Недавно беседовал со своим знакомым, доктором филологических наук, который, выслушав мои соображения на этот счет, посоветовал мне не морочить самому себе голову насчет соответствия чести автора написанному им, объяснив всё тем, что написанное намного долговечнее своего создателя и что весьма скоро все забудут о том, как и по какому поводу поэт чудил.
Оно понятно, но лично у меня что-то так и не сложилось до конца. Как говорится, душа не на месте…

Терентий Травник. Из книги «Три-Четыре».