Поэтическое слово, слишком переполненное образностью, во многом теряет свою проникновенность. Такая поэзия, сама того не чувствуя, незаметно переходит из цветной в цветастую, в итоге становясь просто-напросто ряженой. Сколько б удачно ни были найдены образы и подсветки к словам, но в большом количестве они не только упрощают, но ко всему еще и искажают смысл, превращая стихотворение в декоративно-прикладное искусство, точнее, в мишурианство, позволяя слушателю или читателю восхищаться лишь рифмическими блёснами, метафорными мормышками и всякого рода «лингвистическими находочками», особо не заботясь ни о смысле, ни, тем более, об итоговом переживании созданного произведения. В таких интеллектуально-балаганных стихах нет ни композиции, ни привлекательности первой строки, ни яркой коды строфы последней, но при этом эпатажно манифестирует себя бесконечная этюдизация, набросочность и блокнотная описательность. Это и есть самая настоящая ловушка для сочинителя, когда литературно-поэтический талант клюет на ритмическую эстетизацию, принимая удачно найденный образный пазл за финальную идею созданного. Попав на такой крючок пряностей, поэзия развращается, становясь салонно-будуарной забавой для весьма ограниченной группки смакующих подобные словоплетения умников и разного рода эстетствующих окололитературных сибаритов, по праву именующих себя утонченными ценителями. Тем не менее подобные подходы не только вводят в заблуждение по отношению к достоинствам написанного и уровню его качественности, но и во многом подрывают авторитет самого слова.

Терентий Травник. Из книги "Временное и постоянное".