Моя мама ушла из жизни почти моментально, в несколько часов — как только оказалась на операционном столе. Энергичная и ничем не болевшая женщина, и выглядела она без всякой косметики и без кремов прекрасно, не говоря о каких-то там уколах с подтяжками — ушла, и всё… Тогда мне подумалось, что бойцы по жизни именно так и умирают, подстреленные смертью на полном скаку.
Но речь не об этом, а совсем о другом, более глубоком и тяжёлом. Дело в том, что почти сразу же за нею ушёл её друг, муж очень близкой маминой подруги. Помню, как позвонила мне тётя Маша, так звали мамину подругу, и сказала, что ей невыносимо не хватает мамы. Я, как мог, поддержал её, да и впредь старался звонить хотя бы через день.
Именно тогда я впервые столкнулся с одиночеством, причём, пожалуй, самым тяжёлым, когда ты теряешь человека, с которым у тебя связано почти всё в твоей жизни. Это невыносимо! Тогда я в голосе Марьи Михайловны явственно это почувствовал. А дальше?
Дальше — она умерла, такая же крепкая и позитивная, как и моя мама, пережив её на какие-то три месяца. В последнем разговоре она сказала, что ей незачем больше жить… И это — несмотря на наличие детей и внуков.
И тогда я подумал о связи, той невидимой нити, которой связаны все, принадлежащие тому или иному поколению. Это как альпинисты — все друг с другом и до конца.
А ещё я подумал об одиночестве, но только о настоящем. О таком, наверное, и писал Маркес, хотя он здесь не при чём. Просто есть вещи, которые человек не в силах вынести, и таких вещей очень и очень много, вот и всё.
Терентий Травник. Из книги "Записки обыкновенного человека".
Книга вторая.
13