«Вечная Память»
дерево, масло 1983 г.
Моя печаль, возьми меня с собой,
Возьми туда, откуда нет возврата.
И день придет и принесет покой
И мир тебе - достойная награда.
… родился и пришел в эту жизнь из небытия, из невидимого, из неведомого.
…рос, воспринимал мир и вот в один из дней своей земной жизни осознал себя здесь, в теле своем и понял, что было начало всему, то начало, которое люди называют рождением, и будет конец всему… - то, что люди зовут смертью. Между двумя вечностями возник мир, мир бесконечно малый, но такой необходимый, мир торжества сознания - это и есть наша жизнь, наша потому, что мы ее чувствуем. Она уникальна, она единственна. Она неповторима в каждом своем мгновении. В это краткое мгновение нам дано все - радость и печаль, усталость и движение, созидание и разрушение, самопознание и забвение, открытие истин и «болото» вредных привычек.
Итак: мы живем - печалимся и ссоримся, суетимся и что-то накапливаем, завидуем и ревнуем, воюем и болеем, делаем ошибки и строим бесконечные планы на будущее…
Или, наоборот - радуемся, заботимся, надеемся, окрыляемся и творим, наполняя свою жизнь чистыми помыслами, надеждой и добротой.
Создав себя такими, почти совершенными (для окружающих), мы, постепенно, приближаемся к своей кончине.
И вот она, смерть - неотступная, властная, закономерная, и она берет свое. Уносит нас в царство теней и не возвращает оттуда уже никогда. Смысл?! Где он? Где оправдание нашим трудам, заботам, ожиданиям? Может быть это дети, рожденные нами в продолжение и наделенные тем же вечным вопросом о смысле жизни? Или наши труды, оставленные потомкам для изучения? Эти вечные вопросы, на которые будет ли когда-то ответ?
Есть ли что-то дальше там, за чертой этого бытия? Есть ли жизнь после смерти, и какая она, эта жизнь? Нужна ли она? Может кто-то воспринимает кончину, как заслуженный отдых, как говорят - вечный покой? И тогда нужен ли ему (ей) этот «новый» путь? Но у нас не спрашивают. Да и при рождении в “этот свет” нас не спросили. Появились, прожили, накопили, оставили и ушли. Чем дальше живешь, тем больше смерть принимаешь как естественность. Страх смерти - это удел молодости, незрелости.
Так почему же с годами она (смерть) становится привычной, а порой и желанной? Что с нею начинает в нас говорить?
Усталость? Опыт жизни? Или, может, дыхание того, невидимого мира, в который наша душа отправится после?
Жизнь – это ежедневная подготовка к смерти, это школа умирания. Этому мы учимся через самопознание, и это единственное, чего нам не избежать. «Помни о смерти» - говорили древние. Помни, и тогда твоя жизнь станет осознанной.
…Ночь. Одинокая могила. Торжество вечной памяти, памяти той, которую мы просим у Господа нам сотворить.
Свеча, зажженная никем, тихо напоминает о том, что ничего не исчезает, даже здесь, даже в смерти. Жизнь вечна, она продолжается.
Возьми на себя ответственность за свой краткий земной путь, и будешь благословен в вечном пути на Небо.
Работа находится в частной коллекции.
«Предчувствие»
дерево, масло 1983 г.
Одинокий монах идет по дороге, восходящей к белому храму, что стоит на вершине горы. Дорога имеет четыре поворота. У монаха белый пояс. У храма черный козырек, подобный поясу монаха. Они идут по дороге жизни друг к другу. Движение храма – постоянство, движение монаха – изменение, радение над собой. Картина образует крест, композиция четырех стихий, и каждая подчинена изгибу дороги. Если двигаться от первого изгиба, то сначала начинается вода (бытие). Первый изгиб дороги указывает на воду, второй – на землю, третий – на воздух (туча), четвертый – на огонь (солнце). В этой работе заложена основа мировоззрения Тота. Она послужила моим вестником и рождением спустя 7 лет в1990г.
Дорога и облака создают вертикаль, а линия горизонта - горизонталь. В совокупности это крест, где по вертикали идет монах. Диагонали картины создают борьбу и взаимодействие противоположностей. Вода – Огонь (1 – 3) и воздух – земля (2 – 4).
Солнце имеет 9 лучей, завершая числовой ряд. Сакральные моменты вычисляются из пропорций. Лучи имеют динамику 4 вниз к земле (квадрат), Три вверх, в Небо (треугольник), Два в стороны – прямая (отрезок) и точка в центре.
Монах идет по дороге во второй линии (линии земли), совершая свой земной путь к небу.
«Осенний Минор»
холст, масло 1983 г.
Поздний вечер и раннее утро соединены дорогой, дорогой времени, идущей слева направо, как строчки письма, написанного в вечность.
В лужах небо, оно тоже есть на земле, и земля его ждет и впускает через слезы воды, лужи – зеркала вечности. Лес - преграда, напоминающая о том, что надо быть бдительным, лес – это жизнь, и дорога ведет в него, ибо за ним виден храм. Новый путь, новый смысл, новая жизнь, но начало идет с земли. Достижение цели возможно через поиск, труд и печаль. Но храм есть, и он виден, и он рядом. Он зовет к себе, как к оплоту во тьме леса жизни человеков, полной соблазнов.
Если будет путь, то будет и спасение. Дорога не ведет прямо к храму, а призывает входящего найти свой путь, через поиск, самоотречение, стремление и ошибки. Она обязательно выведет к храму, тому, что в нашей душе.
Утро. Пробуждение, освобождение от бремени вчерашнего. Оно имеет право на решение. И вечер. Пора раскаяния. Взгляни на труды свои, они твои. Время усталости и ожидания. День и Ночь сокрыты, к ним ведет эта дорога, дорога Тишины.
Невидимое присутствие человека, ожидание, что он, вернее уже ты, пройдете по дороге и унесете с собой вечную тайну: кто? Откуда? И куда?
Мир равновесия, который сохраняется внимательностью. Осень, звучит грустный аккорд прощания, но он предвещает освобождение и полет.
Тишина. Пусть будет тишина. Она наполняет идущего осознанностью.
Путь постижения - пугающий, но зовущий тебя к себе.
Работа находится в частной коллекции
Выставки: Москва (1984),
Серпухов (1985), Коломна (1985).
«Дисгармония»
холст, масло 1983 г.
Путь к свету преграждает тень,
На тени, тени лиц, не лица,
А время, острое, как спица
Затуплено о страх и лень.
Кусочек неба со звездой
В тени, пока не растворенный.
Искаженные лица, осколки единого образа, не могущие существовать в самостоятельности.… До тех пор, пока не соединятся в едином стремлении к свету.
Человек в центре между разорванным небом и разрушенной землей. Все настраивает на поиск правильного выхода и пути.
Девять частей в картине, последняя – это профиль лица. У всех есть рот, как последняя и единственная возможность прорыва – это слово, умение говорить. Произнося, мы осознаем, на слове основан путь к Великому молчанию. Глаза закрыты, мир однобок, один глаз открыт насильно, но он не видит, потому что в этом нет его воли.
Семья из отца, матери и ребенка не развивается. Женщина повернулась к мужчине и в этом попытка уравновесить мир, она соединена с ребенком, который погружен в мир двусмысленности взрослых. Над отцом небо и неустойчивая земля. Потому что истинная его опора в материи – это его супруга. Ребенок размыт и неярок. Все парит в пространстве, мешая друг другу, и только плавная линия от отца к матери и ребенку дает нам возможность надеяться на соединение в едином, пока потерянном пространстве.
Дисгармония – это брак, а брак – это неосознанный союз двух полов, порожденный стремлением к совершенству. Но в браке есть Свет солнца любви, Небо надежды и Дух веры. Эти зерна посажены в землю мироздания. Научись расти и понимать свой рост. Это путь для двоих.
Частная коллекция.
«Несчастный. Сон»
холст, масло 1985 г.
В болоте, под мостом происходит рождение того, кто обречен на печаль и страдания. Он во сне, но его глаза открыты. И он смотрит в никуда или скорее в себя.
Он прячет себя от других взглядов, рук и мнений. Он человек, пришедший страдать и мучиться в исполнении воли его предков. Одну руку он потерял, а другая неразвита. Он лишен возможности брать, но он развил способность говорить взглядом.
Трудно понять, родился ли он, или еще ему предстоит войти в жизнь? А может, он уже перед смертью? Еще, может быть, он уже так живет не один десяток лет? Просто он пребывает вне времени, он – отражение состояний каждого из нас в разные моменты жизни. Почему он такой? Есть у каждого явления своя причина, но есть и невозможность ее исправить. Или малоизвестная возможность. Может он принимает себя в этом? Может, не знает выхода? Может, просто устал от поиска и заблуждений? А может, изначально стал жертвой ошибок мнений и окружения, неточностью роковых обстоятельств появления своего на свет.
Рядом с ним летает прозрачное яйцо. Гармония его сердца, она войдет в него. Может, она уже покинула его, и он только сейчас стал одиноким. Вечные сомнения несчастных людей. Он в воде, в утробе матери, в первозданной причине. Между четырьмя выборами.
Путь к горизонту восходящего солнца – это вечный путь странника. Дом – строительство семьи, социальное обоснование своего бытия.
Лес ошибок и страстей, поиска и начал, заблуждений и непониманий. И возвращение к себе, та опора моста, под которым он скрывается всю жизнь.
Он – это ты, ты, может быть, это он.
За лысой головой лес, лес его потерянных волос, мыслей, мир непричесанных догадок, теорем, задач. Маленькая ниточка надежды свисает сверху, она все-таки есть, она дана каждому. Мир не покинул нас, счастье всегда есть, но оно где-то рядом для многих из нас.
Мы несчастны в своих заблуждениях…
Мы несчастны в неосуществленности…
Мы несчастны в ошибках…
Мы несчастны в отсутствии сил…
Мы несчастны в одиночестве…
Мы несчастны в потерях близких…
Мы несчастны в дождливых утрах…
Мы несчастны в своих бедах…
Мы несчастны, когда не понимаем…
Мы несчастны, когда не понимают нас…
Мы несчастны, когда ускользает удача…
Мы несчастны, когда обманываемся…
Мы несчастны, когда болеем…
Мы несчастны, когда не имеем…
Мы несчастны, когда упускаем…
Мы несчастны, когда расстаемся…
Мы несчастны, когда потеряно время…
Мы несчастны, когда нас предают…
Мы несчастны, когда нет мыслей…
Мы несчастны, когда ничто не влечет…
Мы несчастны, когда нас не принимают…
Мы несчастны, когда мы не нужны…
Мы несчастны, когда рушатся планы…
Мы несчастны, когда не имеем слова…
Мы несчастны, если у нас нет дела…
Мы несчастны, если утонули в делах…
Мы несчастны, если живем в зависти…
Мы несчастны, если живем в ревности…
Мы несчастны, если живем в бедности…
Мы несчастны, если утопаем в роскоши…
Мы несчастны, если поступаем не по совести…
Мы несчастны, если не получаем
желаемого…
Мы несчастны там, где нас не ждут…
Мы несчастны в окружении чужой
глупости…
Мы несчастны в нераскрытии своего таланта…
Мы несчастны в неудачной семье…
Мы несчастны, когда дети нас забывают…
Мы несчастны, если не оставляем свой опыт…
Мы несчастны, когда все против нас…
Мы несчастны, когда теряем доверие…
Мы несчастны, когда никто не протягивает руки…
Мы несчастны, когда не обрели друга…
Мы несчастны без внутренней любви…
Мы несчастны в неосознанности…
Мы несчастны, когда не сотворили о себе память…
и тут он проснулся и понял, что нужно жить дальше…
Частная коллекция.
«Погружение»
картон, масло 1985 г.
Воздушный шар метнулся в сторону, задрожал. Темное, плотное, холодное небо грязным щитом встало на пути. Холодный дождь хлестал по обшивке дирижабля. «Вы готовы к погружению на самое дно человеческой жизни?». Воздушный океан бушевал. В глубине, на дне светились точки городов и деревень. Неведанное дно человеков манило и страшило. Капитан Ирвин – кто Вы?
- Я тот, кто плавает, не имея берега жизни, но я и для многих берег и надежда.
Верный друг, начинаем погружаться на землю. Это может быть наше последнее погружение. Сегодня мы поймем тайну черного солнца и свет демонической любви. Страсть, которую люди выдают за любовь и сгорают в ней. Ошибка тварного естества. Нелепость, глупость безжалостного, телесного ЭГО. Последняя яма для многих, начавших здесь жить. Желание уцепиться, удержаться, спастись, довериться первому встречному. Безумный живет с гением, они душат друг друга. Один своей неразвитостью, другой пропадает от своего терпения, порожденного открытым сердцем. Беги юноша от соблазнов, но они и твоя школа.
Изучай боль, чтобы стать врачом.
Испей чашу слез, чтобы научиться утешать себя и других.
Горе, горе обласканному, ибо ему не откроется смысл.
Терпи, терпи мученик, это твой крест, твое спасение, твоя жизнь.
Соблазнишься от ума, соблазнишься от женщины, соблазнишься от богатства, соблазнишься от славы, соблазнишься от успокоения, соблазнишься от радости и от печали. Там, где нет тебя, не всегда все хорошо.
Когда ты понимаешь это - уже неплохо. Не надейся на других, но делай себя сам, тогда другие помогут, если поймут тебя.
Научись не мешать, не вредить, не мстить, не злословить, не обижать, не ругаться.
«Мой вечный вопрос без ответа навсегда» - так говорил капитан Ирвин Мэллон своему вечному матросу Жану Камельшафту. Первая команда чудаков прилетела на Землю слез. Ирвин Алесбергер, Жан Камельшафт, Дэн Фогель, Вальт Киселбауэр, Абель Шпетерцайт, Лестер фон Линнельман. Капитан и пять матросов. Пять пальцев руки, первая матрица, компас для путешествий по неизведанному пространству. Мир их не ждет, он никогда ничего не ждет, но он знает об этом всегда.
Время Руки – это время пяти дорог. Иди вперед, иди назад, иди налево, иди направо и последняя возможность – остаться навсегда на месте. С этого места ты разделишься надвое, и дух уйдет в небо, а тело ляжет в землю вечным сном.
Соединение двух миров: мужского и женского, произошло. Мужчина соблазнен и стал агрессором. Его лицо пылает в страсти желаний. Женщина отдается его власти, но вступает на путь управления его незрелым сердцем.
Накопители информации, вирусы сознания, фобии и ошибки висят в воздухе. Глаз может очиститься крылом бабочки Бэгга. Она прилетает только два раза в жизни, для особо счастливых и удачливых – три. Бабочка прилетает с 26 до 34 лет, а еще раз с 36 до 44 лет. Не упусти свой шанс поменять свою кожу – это рост и новое решение. Тонкий лаз, хрупкие ступеньки в мир тонких энергий сокрыты в мужском естестве. Но образы обольщения захватывают команду корабля и уводят их все дальше и дальше. В мир искусства, образов и звуков, загадочной самодостаточности, приводящей к смерти в густом опиумном дыме.
Воскурите благовония трав, станьте вечно молодыми, утонувшими в иллюзии своего нераскрывшегося естества. Начало для песен грустных и печальных снов.
Погружение в мир коварства, лжи, войн и убийств, зависти и жестокости.
Все это управляется незрелостью. Юность дерзка и насыщает жизнь злом, старость благородна, но не имеет сил для осуществления благого. Где те ключи от соединения юного и пожилого. Ученик, возблагодари учителя, учись слышать глас будущего, он в твоих родителях.
Но не всегда родители несут его, чаще они являются увядшими плодами собственных ошибок. Они не учат, а поучают, не помогают, а давят. Деспотичны, капризны, жестоки и глупы. Все это в океане человеков, куда мы делаем погружение. Мы все приходим с неба и опускаемся на самое дно. Все происходит там, в рельефе планета Земля, в городах, домах, квартирах. Оттуда идет наше возвращение к себе.
«Желудь упал на землю,
Зарылся в листве и был
Раздавлен случайным прохожим.
Он пролежал всю зиму, болея.
Весной дал корни, рвался к знаниям, к свету.
Прошли годы, и он стал могучим деревом,
Прошли столетия, и он заимел возможность давать семена.
Прошли тысячелетия, и он оставил после себя систему знаний.
Прошла вечность, и он опять упал на землю…»
Частная коллекция.
Выставки: Москва (1986), Прага (1994)
«Пороки»
гр. картон, масло 1985 г.
Дом человеческой печали охраняют три порока, три мира, уводящих в тупик на пути к свету, который так далек и так бледен, как лунный свет, когда лучи сердечного солнца еще не осветили нашу душу, а наше естество вступило в сговор с миром страстей. У пороков нет рук, они не могут нас схватить, т.е. не имеют абсолютной власти над нами, хотя сила их влияния и проникновения в нас порой кажется бесконечной. Кто они – эти герои сумеречных дорог нашего слабого естества? И вот они собрались втроем, как жалкое подобие триединства, как отражение в кривом, запыленном зеркале того прекрасного и верного, что ищет каждый из нас. Они не похожи друг на друга, в них нет единства и гармонии, т.к. они символы неуживчивости и войны.
Слева, с синим лицом, Сомадер в тишине,
Он несет нам соблазн для себя и в себе,
Он не знает приказа «нельзя, не имей»,
Он растлитель соблазнов в нашем теле ветвей
И вливает в нас сладость избытка веществ
И творит с нашим телом запретный инцест.
Справа Гомадер, утопает в желчи зла и агрессии, он убивает, крадет, лжедоносит и оскорбляет, насилует и преследует. В нем ненависть ко всем людям.
В центре Атеодор, с равнодушным лицом, ведущий в пропасть потери смысла всего и во всем. В его руках меч, отрезающий нас от стремлений, надежд, поисков и желаний. Он – копилка пресной пустоты, он всегда отводит взгляд, потому что не знает куда идти, он слеп, его царство духовной слепоты. Он для тех, кто стоит «до», еще нераспустившихся бутонов. Он делает нас незнающими, пустыми, без благодатной надежды и тепла.
Пороки – это пороги на пути у реки жизни, у благодатной ее воды, текущей везде и во всем. Это ошибки, сотканные из времени неточностей и ставшие энциклопедическими столпами в библиотеке человеческих страстей. Сомадер перекрыт пуговицей, и это его слабое место. Он не выносит, когда мы ограничиваем себя и оружие против него – пост и воздержание. Томадер носит открытый ворот и в этом его кончина. Он погибает от милосердия и тепла к людям, от справедливости. Его смерть в открытии души и ворот распахнутый – это его гибель. Атеодор носит крест на бархатном красном сюртуке, как петлица. Это его гибель, он погибнет через ваше отречение от своей слабой воли и от вашего стремления к духу. Он боится осознанности и молитв вашего сердца.
«В цветке, проросшем из ада, манящем гармонией форм, слепым насекомым выносят, последний судьбы приговор». Цветок – символ соблазнов для слепых, он притягивает, но он слаб и временно красив. Это маленький символ их единства, белый, окрашенный в красный цвет страстей и творческого удушья. Он повторяет динамику поиска: раз – два – три – четыре, а три тычинки соединяют его с каждым из героев или наоборот. Одежда Атеодора пылает огнем продолжения цветка и ароматом его усыпляющих испарений. Цветок бледен и нестоек, как и отношения между страстями, но он все равно их хранит. Атеодор сидит на красивом троне, символизирующем собой закон управления. Все герои без волос на голове, они жестоки. Они бойцы и готовы всегда к войне, но война с ними тяжела и многотрудна.
Справа дорога, уводящая к свету, но свет не за горизонтом, а точкой в небе, он реален, он существует, он есть. Вдоль дороги Т-образные столбы человеческой голгофы. Линия от столбов соединяет землю со светом. Эти столбы разделяют дорогу и лес непознанного, они дают путь и направление. Их четыре, как символ фундамента построения. Дом – гора
человеческой печали с открытой дверью и погашенными окнами. Заходи, но жизни там нет, жизнь рядом по дороге, ведущей из сумеречного мира, в мир осознанных представлений и покоя.
Частная коллекция.
«Suicide»
картон, масло 1986 г.
«Мир холодный в реке расколот,
Как во мне раскололась душа,
Заиндевелая в этот холод,
Странно схожая с осколками льда».
(Николка Бубенчик)
Тело, как бледный треснувший мир, обмякло и повисло, а маленький шарик, искрою выскользнул из него и пытается успеть попасть в узкую полоску света, еще доступную для него, но ускользающую с каждым мгновением.
Город мертвых зовет дорогой, а город живых уводит за горизонт.
Спящее лицо призрака тишины висит в небе, и сгусток теней с бусами твоих правильных поступков повис в дрожащем пространстве.
Роковая ошибка, беспомощность, гордыня, боль, усталость, безволие или слишком большая любовь к жизни… Что это такое, самоубийство?
Вечер, ночь, но уже без утра.
Великая тайна человечества, пробитая пытливой рукой, но все равно нераскрытая. Это та крепость, которая всегда стоит с открытыми вратами, но никогда не будет взята.
Частная коллекция.
«Зимний холстик»
холст, масло 1986 г.
Зима. Все спит. Тишина. Время, когда время неуловимо.
Колодец-журавль, где соединены четыре стены и одна направляющая линия, приносящаяся человеку воду из глубины знаний. Воду, лечащую, оживляющую, спасающую, как в дни Св. Крещения.
Путь от магии к мистике. От колодца с водой - к другому колодцу, храму, где не будешь алкать вовеки.
Кристалл жизни, замерзшая вода, сохранившая знания в образе.
Снег дает чистоту ощущениям, прорисовывая предметы, словно тушью на листе белой бумаги.
Там, где не замерзает вода, время продолжает течь, спасая от жажды путешественника.
Холод не дает воде уйти в землю. Колодец – это колокол земли, где ведро, словно язык, взывает к жизни умирающего от жажды.
Ночь. 0 часов 9 минут.
Первые шаги жизни осуществлены и это начало.
Жизнь продолжается, она копит силы. В храме идет ночная молитва, читается неусыпаемый Псалтырь вечного торжества Бытия Божия. Невидимые души живут в белой зимней ночи. Они свидетельствуют, что от Крещения водой и Духом начинается путь на Небо, в храм, в дом Отца нашего.
Маленький холстик, где все происходит и сбывается. Маленький Зимний холстик – путь самоотречения через Зиму и «узкие врази», через воду к огню, храму Господнему.
Маленький холстик – мир твоих снов и яви, надежды и потерь, печалей и радости. Все, что было, будет и есть – все в нем, замерзло в простой зимней ночи, где нет движения, но есть жизнь, жизнь невидимая и полная внутреннего движения и понимания.
Частная коллекция.
«Старый Новый год»
картон, масло 1986 г.
Дед Мороз – гном, замерзающий у погасшей свечи в лунную новогоднюю ночь. Старый Новый год – забытая радость, умершее веселье, и только тишина сердца способна растопить удивительный мир детского бытия. Это день для детей, нет не для тех, кто еще не вырос, а для взрослых детей, чей мир способен постигать тишину через толщу прожитых лет.
Пламя тепла здесь незаметно, но свеча дышит, а это свидетельство жизни и продолжения. Все постигается в тишине. Огонь уже слишком горяч, нужен дым, дыхание, дуновение… Гном скован, но он смотрит, слышит и говорит, говорит через взгляд, ибо здесь познаются вещи и дела, которые невозможно описать пером и высказать словом. Месяц спадает, новый год тоже стал «старым», но остается надежда в зеленом, травяном сюртуке гнома.
Хрустальный лес отделяет две жизни, которые текут в нас: «Внешнюю и внутреннюю». Свеча стала ледяной, но она дает тепло и сердце оттаивает.
Белый снег очищения и черное небо соединились, говоря нам – замрите, будьте внимательны, слушайте тишину и услышите себя. В себе ищите все ответы и только в себе. Вся картина запечатлела мир, который замер на мгновение. Нет холода, нет тепла, нет сна и нет яви. Но во всем есть искра жизни. Все призывает – остановись и задумайся, взгляни в себя, открой себя через покой в своей душе.
Если сложить «старый» и «новый», то получится «сейчас», т.е. настоящее.
И так с Настоящим годом, где нет ни старого, ни нового.
Да здравствует мгновение.
Частная коллекция.
«Иаклий»
холст, масло 1986 г.
Мир земной тишины наполняет наше сознание. Странное существо стоит в болоте на переднем плане. С него начинается путь каждого из нас, когда в один момент мы вылетаем из детства.
Детство… Когда оно кончается для каждого из нас? Когда?
Детство заканчивается с приходом ощущения смерти, когда кто-то из взрослых нам об этом говорит, и это проникает в наше сердце. Потом это забывается и распускается как печальный лунный цветок в грезах ищущей юности. Именно тогда мы становимся странным бесформенным существом в болоте жизни, ищущем свою точку, с которой можно было оглядеться вокруг. Красные глаза юной страсти. А кочка рядом на берегу, трехгранная призма, встав на нее можно увидеть десять ключей от магии жизни, взять их и открыть невидимую дверь в
прозрачной беседке материи. Вход в понимание, в переход на другую плоскость через грань невидимого. Десять ключей растут рядом как цветы.
Первый ключ, он так прозрачен,
Растворен, невидим – воздух,
Можешь ты его вдохнуть
И открыть им первый путь.
Ключ второй спасет от жажды,
Он вода, омоет тело
И вернет тебя однажды
На твое благое дело.
Третий ключ произрастает на полях,
В лесах и реках,
Он питанье человекам,
Он твой хлеб, он колос жизни.
А четвертый – это бег,
Это шаг твой человек,
Ты в движении увидишь,
Как меняется твой век.
Пятый ключ в желаньях тела,
Он в огне, что в нем горит
И стремится к наслажденью,
Хоть на случай, иль на миг.
Ключ шестой, он в наблюдении
Жизни, что течет рекой,
Ключ открытий и сомнений,
Порождаемых толпой.
Ключ седьмой с умом сплетен
И несет твои законы,
Он в анализ их вплетен
В рассуждениях и спорах.
А восьмой в беседе с другом,
Он откроет мир любви,
Понимания с испугом,
Что исчезнет этот миг.
Ключ девятый, он в молчании,
Созерцании себя,
Он не терпит пререканий
И исследует любя.
А десятый – это тайна
В единении ключей
Он в принятии, в прощении,
В осознании страстей.
Все ключи как десять пальцев
На твоих, моих руках,
То награда для скитальцев
И удача в кулаках.
Как сожмешь ты свои руки,
Так храни печаль любви
Не от радости, от муки
Ты с печалью в путь иди.
Собственность автора.
«Театр Мистики»
холст, масло 1986 г.
«De gustibus non disputandum»
Три сущности глядят в четыре глаза, погружая зрителя театра в иллюзию мистики, в ее театр, отдаляя от естественного и значимого. Далекая луна проглядывает через отодвинутый занавес сцены, занимая правое пространство видимого. К ней ползет паук с крестом на спине. Символ нервного узла в человеческом теле.
Действие происходит в безвременье.
В центре гений добра, генератор идей, он не мужчина и не женщина, он - начало. Левый глаз сокрыт волосами поэта. В профиль изображен поэт с высунутым языком, он держит его как флаг слова – если он трибун, а если прикушен - то отступник слова. Волосы поэта и вдохновителя одинаковы, это их объединяет и
отдаляет от критика и рационалиста слева. Критик пылает в огне страсти, его волосы горят, он полон сарказма, гнева и обвинений. Руки у всех спрятаны, они должны бездействовать. Они соединены только состоянием.
Генератор в красной одежде – верховный жрец, энергия первопричины, кровь существующих рек жизни. Видна выступающая женская грудь – Alma mater, кормящее начало первообраза. Оно передает импульс в слово. Соединение двух пространств – темного и светлого, холодного и горячего и передача мысли для нас через слово, через поэзию – вершину земного искусства.
Деревянные подмостки сцены – идет спектакль Театра мистики.
На столе яйцо фиолетово–жемчужного цвета и крыса, разбившая яйцо и сама превращающаяся в начало начал. Крыса – хранительница традиций, мудрая, бережливая и знающая. Яйцо – происхождение – знак промежуточности между бытием и небытием.
Яйцо – universum – яйцо земли. Оно универсально, в нем тайна и загадка. Яйцо является девятой бусиной, соскочившей с жемчужного ожерелья. В ожерелье 16 зерен – символ начала вызревания из яйца. 8 + 1 зерно – время девяти месяцев вынашивания плода. Железные замки на груди поэта призывают к символу слова - наивысшей форме словотворчества.
Крыса замерла над пропастью, указывая на темную сторону бытия. Яйцо принадлежит идее, центру и внутреннему свету. Крыса несет очарование и притягательность, но скрывает в себе агрессивность и разрушение. Она открывает для путника дорогу в дом человеков. Над головой критика белое женское тело Венеры Милосской – мрамор без рук и головы. Женщины без права говорить и управлять, с указанием на женскую продуктивность в человеке - живот - образ плодоношения, и грудь – кормления.
Женский мир близок к плоти и тлению, тварное пространство низшей материи – дальше разрушение, но из камня, холодного мрамора, как из вазы растет цветок – человеческий череп – конец жизни белой плоти и начало теней и ветров. В каменном теле есть тоже дух, но он далекий и загадочный. Можно ли спорить о вкусах? Здесь нашла свою кончину прекрасная Галатея. За ее спиной горы невиданного и непознанного, она съела этот мир наслаждений и растворилась в белой тишине. Над головой в центре сидит попугай – символ повторенной мудрости, обманка и пустышка, его жердочка закреплена за пустоту, он отвернулся и смотрит одним глазом. Кому он отдает свой обманчивый взгляд, этот шут и пересмешник, поэту или его началу?
Попугай хвостом соединяется в триединстве голов генератора и поэта, уводит их в полет над собственной слабостью. Теперь хорошо виден центр творения, он в небе над восходящим солнцем. Небо и земля на дальнем плане, попугай – маятник часов времени между небом и землей, странное, глупое существо, созданное человеческим умом в наблюдениях за его жизнью. Оторванная душа каменной плоти - режиссер–постановщик Театра мистики.
И вот – добро пожаловать, заходите. Спектакль начинается.
Тема: Все из ничего.
Нравится или нет? Кто же теперь спросит, в театре нет ответов, театр ставит задачи, и первая из них – перелет из света в тень и обратно. Попугай укажет дорогу мысли и разобьется о скалы человеческой непонятости.
Не спорят здесь, а живут в неведении. Есть еще ключ от этого ларца. Он в пересечении 7 линий. Ищите их в картине, потому что это - Театр Мистики.
Частная коллекция.
«Двор. Сушкин Дом на
Мухиной горе»
картон, масло 1988 г.
Мир, раскрывшийся из детства
Без забот и без потерь,
Воссоздаст тебе то место,
Где откроешь свою дверь.
Свет струится из-за двери,
Возвращая тебе мир,
Путь открытий и сомнений
В дом потерянных квартир,
Где жильцы твоей души
Веселятся от души,
Где прощают все обиды,
Где не верят в силу зла,
И творят благое дело,
Опираясь на слова.
Силу слова ты откроешь
В своей жизни и в чужой,
Так приходит время чести,
И рождается покой.
Возвращаться на круги,
Что пошли в твой день рожденья,
Это опыт разрешенья
Трудных мест без самомненья.
* * *
Так начинается путь каждого из нас
Как в первый…
Иль в последний раз…
Мир, исчезнувший когда-то,
Не исчезнул навсегда,
В этом память «виновата»,
Что не хочет помнить зла.
Очищаясь от плохого,
Забывает все и вся.
Где потерянное слово,
Данное тебе любя?
Тот, кто помнит свое детство,
Тот счастливее других,
В нем есть путь от места к месту,
Воплощаясь во благих.
Косогор, как трудный спуск,
Он бросает нас в низину,
Он дает нам веру, силу,
Открывая часть причины,
Что уносится рекой,
В тот, лишь видимый, покой.
В беспокойстве лет грядущих,
Дней и судеб и примет.
Для прощенья встречным сущим
Да исполнится обет,
Данный другу в час, когда
Я почувствовал то счастье,
Что искал потом всегда,
В долгие часы ненастья.
Там, под вязом, на траве
Два ребенка испытали
Счастье… Утром на заре
И друг другу слово дали:
Где бы не были мы дальше
В нашей жизни, в трудный час
Не забудем эту радость,
Что открыл нам старый вяз.
Дерево на косогоре подарило
Счастье детям…
Да, на всей большой планете
Не сыскать тот дивный миг,
Но хранит его в приметах
Омоложенный старик.
Он приводит к месту счастья,
Тех, кто ищет эту нить
Для своей души в ненастье,
Чтоб потом ее хранить.
Тропы тайные – не тайна,
Их не спрятать, не сокрыть,
Просто видят их те люди,
Кто готов по ним ходить.
Те, кто знает мир движений
В полуслове, в полутени,
Кто живет своей природой,
Видя свет, и видя тени.
Кто открыл для слез свой мир,
Кто из слез творит покой,
Для уставших в мире этом
От фантазий над судьбой,
Им на Мухиной горе
Есть отрада в утешеньи.
Там стоял когда-то храм
Одигитрия иконы,
Он к движенью призывал,
И на путь благословлял.
Он давал надежду всем,
Кто искал ответ в себе.
На горе, где белый камень
Возлежал десятки лет,
Есть для путника приют.
Этот камень, он от храма
Благовещенья, мой друг.
Когда тебя печаль настигнет,
Когда не в силах ты начать,
Искать в себе начало жизни,
То приходи сюда алкать.
Замри в закате, в час печальный,
Почувствуй сердцем ноту ту,
С которой пьеса, друг мой дальний,
Вновь зазвучит не в пустоту.
Тем обновиться твоя жизнь
И ты опять начнешь сначала,
Но с новым качеством, мой друг
Идти к себе без пьедестала.
Галерея усадьбы Жамочкино.
Подарена в частную коллекцию.
«Под Небом Голубым»
холст, масло 1988 г.
«Мы встретимся снова
Под Небом печальным,
Найдем в слезах радостных
Свой путь и смысл
И даже когда утонем в отчаянии,
Мы возродимся под Голубым.»
Есть ли что-то общее в Голубом небе и Голубе Белом, летящем на голубом?
Все, что ищет, жаждет и сомневается живет на чердаках. Чердак – это место под Небом, это там, где ближе всего к небу. Там, наверху, в оторванном от земли мире, рождаются стихи, картины и музыка. Тот, кто жил под крышей, смотря на крыши других домов, это знает. Художники встречаются на чердаках под «съехавшими крышами» своего мировидения. Здесь встреча мужского и женского, красного и белого, Воды и Огня. Здесь зарождается новая жизнь, новая данность.
Загадочно звучит скрипка с чердака, разлетаясь звуками по улицам и переулкам. Не каждый доползет по лестнице «на Небо», небо нашей реальности. Жизнь на своем чердаке, вершине своего миропонимания. Котенок – это ребенок, это плод совместности и каждого в отдельности. Чайник – символ долгих бесед за столом, встреча новых друзей, идей и сомнений. Окно упирается в пол. Можно шагнуть в небо без препятствий, не перелезая через подоконник. Далекие антенны на крышах, уходящие в туман, как тишина утра, как кресты на погосте.
Лиц у героев не видно. Лиц нет, есть только переживание друг друга, чувствование. Есть только взаимопроникновение.
Жизнь мужчины и женщины в совместном полете – это творчество. Это создание друг друга во имя Божие, во славу Божию. Он стремится к Богу, она стремится к Нему, а значит к Богу. Вот аксиома семейного счастья.
«Под небом голубым сокрыта вся наша Земля, наш мир, наша жизнь».
Частная коллекция
«Парад Планет»
картон, масло 1988 г.
Мистерия рождающего человека, его знаковость, его fatum, проникающий в догадках из его неосознанного.
В пустыне жизни парят образы разрешенности, системы ценностей и цепочки ошибок, продиктованные вибрацией космоса. Маленький человек смотрит с интересом на свой (все разрастающийся внутренний мир). В небе как маяки видны планеты нашего созидания…
Внизу из раковины, насчитывающей пять колен (символ поступательного движения) появляется белая пена (молоко), молоко вечной матери. Раковина, оставленная Вишну, лежит на песке тишины и здесь служит символом вечности и первозданного космоса. Воздушная, молочная пена держит другую форму, женскую матку, похожую на дупло, из которого, как ветви, вырастают сосуды, несущие питание плоду. В ней темно… Если смотреть в обратном порядке, то нижняя белая волна подобна отошедшим околоплодным водам. Внутри, в темном пространстве, застыла обнаженная взрослая женщина, продолжая эффект подобия и символизируя эру рождения человека. Женщина – мать, женщина – родительница, женщина – яйцеклетка. Детализация сделана на ее груди и детородных органах, как на женской предначертанности. Лица не видно, лицо закрыто белым шлемом с десятью черными отметинами и только красные губы проступили наружу, как символ женской чувственности. Колпак – символ свободы и, одновременно, слепоты, призывающий женщину следовать гласу интуиции и полагаться на мужчину во всем. Десять черных отметин – это девять месяцев беременности и точка (импульс зачатия), одновременно они символизируют двоичную систему исчисления (1 и 0) и числовой ряд от одного до девяти. Колпак - белый символ чистоты помыслов, но на нем черные пятна первородного греха, возникающие еще в матке. Над головой женщины желтый круг, читаемый как нимб, но в данном случае – это первозданность (яйцеклетка в матке), или солнце жизни. Желтый – символ золота (здоровья) и солнца, освещающего нижние миры небытия. Левая рука руководит женской пространственной зоной.
Героиня облокачивается на край своего лона и раздвигает шторы шейки матки, готовая появиться на свет, а ее правая рука спрятана за тело, указывая на покорность. Также в левой руке она держит астрологический символ «Весов», призывающих всех людей искать гармонию своего пространства и себя во вселенском мироздании, таким образом, напоминая каждому забытую им истину: «Познай себя и найди свое место во Вселенной».
Вокруг рождающейся в пене мы видим пять цветов, в них произрастают органы и проявления наших чувств, которыми мы познаем мир: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Справа на картине глаза и ухо (со звуковым хаосом). Глаз отражает две стихии огня и воды (теплый и холодный мир, частицу неба в рожденной плоти). К нему подходит ветвь (сосуд) от Alma mater. Глаз открыт, он показывает, что большая часть внешней информации будет воспринята им (лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать).
Ухо нечитаемо на картине как ухо, а больше как слуховой проход, коридор, лабиринт, тайна происхождения звуковой волны. Звук висит на тоненькой ниточке (струне) и выходит, непосредственно, из первопричины. Поэтому ухо, фиксирующее вибрацию слова, связано с началом бытия.
На пене видна звезда Давида - как соединение мужского и женского начал.
Слева от героя виден цветок – чаша, из которого воскуривается фимиам, отражая запахи и обоняние, чуть выше – происходит соединение стихий в цветке, призывающее к тактильности и к осязательному процессу. Мир соединения духа и плоти.
Немалое место на картине занимает животное, похожее на свинью, тоже вырастающее из цветка. Оно красного, агрессивного цвета. Это символ плоти, мышечной ткани, белковых структур, пропитанных кровью, символ тела и сексуальной энергии, требующей управления, ибо очень часто она уводит человека в страсть, пороки и грехи. В глубине черных глазниц горит красный огонь оргий и ошибок. Этот цветок корнями соединен со слухом и опирается на зрение, таким образом, секс контролирует мужской взгляд и женский слух. Красный кабан утверждает жизненную силу, которую нужно держать в узде, иначе, выйдя из-под контроля, она подчиниться пороку, необузданности, разврату, цинизму и жестокости. Он выпадает из геометрии окружения утробы, но и касается всего. Без него нет полноты картины мироздания, и он независим и страшен в своей стихийности. На вершине горы утвержденный крест с кругом вечности, пять букв GORYA и стрелка от буквы «0» вниз, как выход из завершенного круга. Рядом парит воздушный шар среди планет, как вечная иллюзия плоти подняться в воздух, и только душа в осознанности своей это осуществляет после смерти. Планеты плохо узнаваемы, кроме Сатурна, который несет на себе печать Судьбы человека, в его сторону и показывает стрелка от буквы «0».
В небе десять птиц, десять отлетающих душ. Красные шары, подвешенные на нитях – суть неделимая единица бытия – атомы, а точнее их проявление – энергия воплощения. Линией горизонта картина делится на «до» и «после», погружая нас в вечное настоящее. Кометы – вестники перемен и знамений, парят в небе. Над головой контура человека – сперматозоида, входящего в жизнь, цифры 230664.
Частная коллекция.
«Гроза»
холст, масло 1989 г.
Ночь, уводящая в желтый цвет одиночества. Светящееся золото заброшенного пшеничного поля, ветер, молния, освещающая тайны и тишину ночи.
Уходящее солнце отдает тепло старенькой деревенской церкви, хранящей все тайны здешней земли, и дорога, стремящаяся к солнцу. Два света сошлись в споре: свет молнии и солнечный закат. Редкое и тревожное состояние природы.
Два погостных креста, утопающих в золоте пшеницы, стражами стоят по краям дороги. Под левым покоится женщина тридцати пяти лет отроду, Анна, крестьянка, урожденная от Петра, а под правым сын ее, Михаил, от Василия рожденный. Оба убиенные грозой и лежащие дальше от погоста, но в видимости церкви.
Летний вечер, десятый час повечерья. Весь пейзаж утопает в теплых красках тишины. Млечная дорога грозы, стекающая с облаков, растворяется отблесками в мокрой дороге. Все ждут дождя. Скоро первые капли, тяжелые бусины, упадут на землю, прижимая к земле хлебное золото. Все горит, все ждет воды, дающей жизнь, все просит омовения. Время нового пришло, время очищения, время утоления духовной жажды.
Где-то за поворотом идет странник. Вот-вот, и он появится из-за деревьев. Он перекрестится на церковь и остановится помолиться на могилах убиенных. Гроза напомнит ему об этом.
Небесный колокол-гром призывает нас к трезвлению и пониманию. Скоро… скоро откроются двери заброшенной церкви, но пока спит сердце, спит душа… Нет, душа ходит по лесам и болотам жизни и ищет понимания для себя. Ищет опоры и ясности, а храм сокрыт с дороги и виден только с поля жизни, в котором лежат убиенные грозой, призывающей обрести душевную ясность. Две дороги: одна к солнцу, другая – к храму. Пришло время сделать шаг…
Частная коллекция
«Метель»
холст, масло 1989 г.
Метель случается в природе,
Метель случается в душе,
Когда на струнах непогоды
Играет плач твоих надежд.
И ветер разгоняет мысли
И тучи возвращают стоны,
И просьбы немощно повисли,
Чертя круги печали, словно
От безнадежных дней
Не скрыться, не спрятаться, не убежать.
Метель в душе твоей – убийца,
А не заботливая мать.
Кто знает? Все проходит вскоре…
И может день твой впереди,
И не уйти тебе от горя,
Да и от счастья не уйти.
Здесь, где миры соединились,
Здесь храм, сокрытый с глаз пургой,
И одинокий крик совиный,
И многоликий постовой,
Что охраняет путь ко встрече,
К тому, о ком мы только помним,
Простит ли он нам наши речи
И суд свой светлый не исполнит…
Декабрь, тринадцатое декабря, стужа. Пронизывающий, холодный ветер. Где-то в морозном, бледно-розовом небе растворилось солнце, дающее свет, но оставившее у себя тепло в ожидании весны, а весна далеко–далеко, еще будут январские холода, февральские вьюги и поземки, а пока декабрьская метель, первое, что нас встречает в преддверии природного сна.
Колеи дорог, проглядывающие через сугробы, ведут к деревянной церкви. Несмотря на снег и ветер, они видны и помогают заблудившемуся и замерзающему в эту пору жизни, обрести укрытие и отдых в тишине храма. Вороны прижимаются к церкви, кружатся над прошлогодними гнездами - мирами своей жизни, своего дома, для рождения птенцов и наблюдая за крестной вечной тишиной погоста. Почему, почему эти черные птицы, прославляя своими криками или даже воплями ушедших навсегда, живут там, где нет жизни, где есть только слезы, память и забвение? В храме кто-то ходит, кто-то дышит, кто-то ищет, ждет и надеется.
«Свеча жизни», стоящая на белом, материнском молоке земли. «Страж», призывающий к бдительности, «корабль», плывущий по волнам жизни. Место приюта, рождения и смерти, радости и печали. Место грусти и место радости. Время…, живущее в дереве этого корабля.
А пока метель, метель жизни, выметающая все, что нужно и не нужно, холодная, беспощадная явь, несущая угрозу. И храм здесь, как крепость, как оплот спасения, но пока недоступный для сердца, но всегда открытый для души, больной, истерзанной, но ищущей души. Вечной нашей подруги, которая потом станет нами самими. Время конца года, метель, время конца жизни – тоже метель…И корабль-храм, спасающий от невзгод и уводящий в вечность, стоящий на перекрестке уходящего года, и скрывающий от нас все тайны потустороннего.
Домашняя коллекция.
«Сомнамбулия»
картон, масло 1990 г.
Тот, кто ходит по крыше, та, кто ходит по крыше. Кто они?
Души, вышедшие из тела, тело – их дом. Он протягивает к ней руки, а она безрассудно игрива, одной рукой держится за воздух, другой тянется к Луне, чтобы еще больше вкусить безумство.
Их разделяет башня разума, которая продолжает трещину – улицу в их отношениях. Бледный холодный цвет. Прозрачные рубашки-плаценты возвращают их в водный утробный мир безопасности. Они смело шагают по краю пропасти. Луна высунула язык, она их дразнит, вводя в еще большее сумасшествие.
Мир экстаза, мир всепоглощающей страсти и тоски одновременно. Люди без прошлого ходят в своих слепых мирах. Мир грез и ирреального. Кончится ночь, и они растают, как сосульки, потекут в свои квартиры, спрячутся и останутся в одиночестве. Мир не знает их, а они его. Трещина жизни, и только лунная ночь дает шанс летать в своих неточностях и ошибках.
Вечная спираль рефлексов собственных иллюзий.
Мужчина и Женщина в лунном свете теряют пол и принадлежность. Они, дети Луны, вернуться ли они в мир солнца и подлунного царства, где нет будущего, но есть борьба и поиск себя.
Частная коллекция.
«Ночь перед Рождеством»
холст, масло 1990 г.
Трехглавый храм, Двуглавый храм и свеча – Колокольня. Путь рождения числового ряда и импульс движения. Слева направо идет счет: раз – два – три.
Таинственная ночь перед Рождеством – движение духа во всем.
Старое тело истории оживает в вечном духе, произрастающем во всем. Белый, чистый снег, оживающий в лунном сиянии, в своей искренней природе покрывает мир пеленой чистоты и согласия.
Соединяется старое и новое. Время преломляется в кресте, в начале начал.
Над куполами ангел, сеющий снежную крупу для всех.
Сказка, тайна и надежда.
Десять окон зовут войти в тишину дома, храма своей души.
В каждом из нас они существуют и могут когда-нибудь открыться, помогая выйти из старого тела в Небо, в Вечность, соединившись с Ней.
Мы все родимся в вечность и останемся там навсегда.
Так сбывается закон бессмертия: мы пришли из вечности, в ней живем, и возвратимся в нее - в этот вечный, удивительный мир покоя и славы Божией, Его величия и силы.
Белая тишина, соединенная из семи цветов радуги в единую гармонию бытия.
Мир познается белым и черным цветом, это мостики во все другие миры.
Ночь перед рождением. Вечная ночь перед выходом из материнского тела в никуда или в ясность. Нам обязательно надо найти себя в осознанности. Для этого мы приходим в эту жизнь.
Частная коллекция. USA
«Улыбающийся чайник»
картон, масло 1990 г.
Мир живых, осознанных предметов, способных отражать и влиять на наше настроение, на состояние внутреннего диалога.
То, что мы имеем вокруг, окружая своим вниманием, существует благодаря нашему пониманию этого предмета. Вещи не терпят невнимания и от этого ломаются, а часто и вредят нам, нанося нам сложные удары в самый ненужный, неподходящий момент.
В каждом доме есть чайник, он улыбается, посмотри на него внимательнее. Он делает так, потому что его обязанность нести тепло и радушие в наш быт. Он добрый по своей природе, потому что приглашает и собирает нас к столу.
Мир открывается по-новому.
Чайник - это тот предмет, который ежедневно получает ласку наших рук. Что еще нам дает движение – это хлеб и нож. Хлеб – символ еды, а нож – символ меры и точности. Графин – это граф кухонной посуды, столовый дворянин, а чайник, тот из купеческого мира.
Когда ты постигаешь внутреннюю суть предмета, он начинает служить тебе, сохраняя твои время, энергию и жизненные силы.
Чайник может быть и опасен, если он не имеет своего места в доме. Он ломается и может ошпарить. Нож тоже превращается в орудие убийства, если он не понят волей нашей осознанности.
Предметный мир – это отражение нашего внутреннего пространства. Это новый диалог, рождающийся из старого, позабытого опыта.
В народе называют «чайником» простого, глуповатого, рассеянного человека, но он безопасен, т.к. его рассеянность – суть его состояния. Улыбающийся глупыш, несущий тепло в наш дом и семью.
Частная коллекция.
«Реки и мосты»
холст, масло 1990 г.
Символ мироздания стоит на краю земли. Древо жизни – ось мира, стоит на краю вселенной, невидимо в центре обычного земного пейзажа. Его вершина упирается в небеса, а корни уходят в глубины хаоса. Живительная сила энергий двигается от земли к ветвям кроны в виде цветных радужных струй.
Семь рун возлежат по окружности вокруг дерева. От света и мужской энергии сила стремится дальше, пополняя пространство удивительной музыкой, чарующей, проникновенной. Повергая в танец все, что стремится к жизни. Танец видимого и невидимого, света и тьмы, тьмы, перерождающейся в свет.
Свет уходит в глубины памяти, в необъятное. Окрыленной душой он устремляется ввысь, обжигается о недоступность, низвергается в новом качестве и возвращается преображенным во мрак, просвещая его, увлекая вверх и заставляя служить созиданию. Бесконечная тайна всеобъемлющей и преобразующей любви. Открываются врата, и появляется вода, струи роста, очищающие, омолаживающие, спасающие все и вся. Вода, дающая жизнь. Тысячи формул бытия сокрыты в воде, в мокром небе, у тебя в руках. Каждый, кто умывается или держит воду в руках, уже касается ими неба. Небо – Вода – удивительная мистерия бытия. Всепроникающая влага снисходит и питает каждого из нас. Так начинается наш путь. Новый путь из старого, из ветхого. Мы должны идти, преобразиться, приоткрыться и обрести себя в новом. Мы двигаемся к новому. Открываем новые свойства в себе. Все старое, что накапливается, перестает работать и созидать. Более уже нет прошлого, есть измененное настоящее. Оно приводит каждого из нас в движение. Старое окончено – песни не поются, стихи не пишутся, музыка не слышна. Все замерло в ожидании Света. Все озарится Новым. Необыкновенность – новая сила. Открой свой дом для нового. Раздай старое. Старого больше нет. Люби, учись любить. Сейчас ты поймешь, что ты никогда не умел любить. Что с тобой случилось, что произошло с тобой? Ты не можешь это осознать, но ты готов к этому. Не пугайся, оглянись. Время пришло сделать шаг. И вот время полудня, время лета. Встречай новое, открывай в себе себя. Неужели ты не чувствуешь нового и удивительного? Лето. Время расцвета Жизни.
Человек. Рождается человек. Рождается в Новую Жизнь. Измененную. Измененное состояние. Сознание вместе со знанием двигается дальше.
Уходят следы. Смерть и Жизнь воссоединяются во плоти. Бессмертие в точке пересечения жизни и смерти. Бессмертие в переходе. В новом воплощении идет праздник нового века. Моя тишина исполнилась. Вернулся покой и мир в душу. Вошел свет, и нет больше желаний что-то искать. Идет великая пауза мировой драмы. Затихли звуки, замер свет. Человек стоит у дерева в ожидании. Он узрит вечность, он узрит Бога. Бог его ждет, Он с ним всегда. Человек переходит. Вороны летают в ожидании жертвы, но жертвы нет. Человека принимает Господь к себе. Змея соблазнов проползает в кустах, но нет у нее силы искусить. Торжество торжеств. У древа Жизни прикован человек. Семь астральных цветов струятся в стволе дерева и в человеческой природе, в человеческой плоти.
Мир медленно окрашивается в осень. Осень видна на рыжеющих холмах.
В картине останавливается время. Оно в вечности. Человек возвращается в Жизнь. Он снова вкушает от древа Жизни. Он прощен. Он искуплен. Он обновлен. Мир нового Адама возвращается в каждого из нас. Приходит время динамического равновесия. Часы жизни со стрелкой-Деревом идут вместе с человеком. Под корнями забил чудесный источник. Змей превращается в Космического змея. Долина Света. В гнездах воспитываются новые души в обновлении. С какой ветви ты вернешься в Жизнь, человек?
Древо готово расцвести, в нем идет глубинная жизнь. Все вернется в жизнь. Жизнь сокрыта от глаза, она выходит из смерти. И теперь она уже сама жизнь. Время вернулось ко времени.
Частная коллекция.
«Реквием»
холст, масло 1991 г.
Он воскрес, его душа, подобно задутым свечам, перешла в новую, непознанную тайну - скрипача, уходящего по лестнице в Небо, в свет. Туда, где сливаются в едином ожидании нового мудрость и любовь.
Скрипач медленно восходит по лестнице, состоящей из двадцати одной ступени, напоминающей нам о совершенстве, о законченности, слившейся в произведении тройки и семерки. Так, подобно тайне, в двадцать один день в алхимии превращаются неблагородные металлы в серебро. Четверть пути жизни, четверть обращения планеты Уран, планеты смерти, вокруг Солнца. Двадцать одна клавиша переходят в двадцать одну ступень лестницы. Время открытия мудрости. Скрипач, душа пианиста, переходит с девятой на десятую ступень. Девятая ступень - полнота, исполнение и достижение, на
чало и завершение. Девятая ступень не подвержена порче, символ неуничтожаемой материи, ведь сумма цифр любого числа, кратного девяти, дает девятку. Скрипач входит в океан, уходя за горизонт, потому что ничего нет за девяткой, кроме числа десять, десятой ступени. Это и есть граница предыдущего существования. Посвященному постепенно открываются слои мироздания, а их девять. Потом ему откроется «точка», десятое состояние - ядро мироздания. Нога скрипача стоит на десятой ступени. Низшие материи позади, они провели неофита на осознанном уровне через все, что касается его прошлой эволюции, через деятельность непроизвольного существования, и теперь он стал понимать смысл той работы, что когда-то он проделывал неосознанно.
Триединое тело, триединая душа, триединый дух - великие Созидательные иерархи, работая над девственным духом, пробудили в нем эго и помогли сформировать тело, которое осталось в скорбной позе у рояля. Адам, начавший эволюцию, прошел девять ступеней, это история человечества. Спасутся 144000, т.е. "9". Девятая ступень - это человечество.
Путь земной окончен, впереди - новое рождение в Свет. Так выходит ребенок из утробы матери после девяти месяцев беременности.
Когда продвигающийся человек прошел через девять низших посвящений, получив, таким образом, доступ ко всем девяти слоям Земли, ему еще предстоит завоевать право на доступ к ядру. Оно откроется перед ним при помощи первого из четырех Великих посвящений (четыре свечи на картине), в котором человек узнает тайну разума,
тайну нынешней части его существования на Земле. Он пришел к девятой ступени, к пониманию, к познанию числа Агни, священного огня, высшей духовной силе, к девятому квадрату правителя Шанди.
Переход в десятую ступень, в тетраксис Пифагора, в тайну, в символ универсальной природы. Возвращение единицы к изначальной пустоте. Ступень, содержащая все числа, а, следовательно, все вещи и возможности, это основа и поворотный пункт всего счета. Произошло осуществление. Ступень красоты, высшей гармонии, совершенное число Космоса.
Задутые свечи, души переход,
То выдох, не вздох,
То полет в бесконечность,
Последний аккорд не застанет врасплох,
Рождение в смерть - есть
Рождение в Вечность…
Частная коллекция.
«Живое и Мертвое»
холст, масло 1991 г.
Жизнь рождает смерть. Она создала смерть, она придумала себе возможность заканчиваться. Но она обладает и свойством возникать снова, рождаться из смерти. Мы все рождены из смерти. Все, что находится вне жизни, мертвое. Океан, бесконечный океан смерти, куда мы уходим и уже не возвращаемся в жизнь. Сколько бы я не мечтал о жизни, но смерть стоит рядом и ждет.
Смерть… Что это? Избавление от усталости, болезни, переход в иное, Великое Ничто, растворение? Нам всем нравится жизнь. Неужели нам также будет нравится смерть. Что мы помним о смерти? Есть ли она? Может это переход в другое мгновение? Почему мы боимся и не хотим смерти? Почему нам дан страх того, чего все равно не избежать? Можно бояться чего-либо, но при этом избежать этого. Можно бояться темноты и зажечь свечу, можно бояться тишины и петь песню, можно бояться войны и искать мира и достичь его. Но если боишься смерти, то она все равно тебя заберет. Почему? Почему смерть приходит в любое время, в любом возрасте? Приходит ко всем. Никого не забывая и не щадя?
Натюрморт из предметов бытия. Предметов быта. Предметов, переживающих самого хозяина. В них продолжается живое, а потом оно исчезает в толще времени. Горящая свеча, как радеющая и стремящаяся Жизнь. Пламя, дающее тепло и свет окружающим, но медленно сжигающее восковое тело свечи.
Два яйца – одно вертикальное, другое горизонтальное. Два опыта стабильности и нестабильности. Два символа промежуточности – между бытием и небытием.
Стол. Приглашение к трапезе. Радость и печаль. Ворон – символ долголетия и печали, мудрости и тоски. Все это сплетается в одно понятие - Жизнь. Ворон настраивает на осторожность и благоразумие и зовет в тишину.
Предметы все живые, но и мертвые. Они стерты во времени.
Над апофеозом жизни восходит солнце. Оно не закрывает пламя свечи. Смерть приходит с последним выдохом. Последний выдох – это выход души. Каждый вдох – это миг благодарности для каждого из нас.
Всего девять предметов. Они дают нам право выбрать любой из них. Основная композиция стремится к ворону. Она повернута в его сторону.
Итак, выбираем. «Живое» только то, что вы остались по эту сторону картины, по эту сторону мира, с самим собой.
Печаль возвращается всегда. У нее свойство – возвращаться, всегда приходить к нам неожиданно.
Ворон – хранитель тайного ключа, ждет своего часа.
Мы уходим один за другим в мир теней. Нас провожает ворон через Вечность.
Живое и мертвое – два бесконечных мира. Сливаются в едином танце печального опыта каждого из нас.
Частная коллекция.
«Магия»
холст, масло 1991 г.
Огромный букет подлунных цветов в готической комнате, где-то в одной из башен замка нашего бытия.
На столе лежит книга - символ знания, образования, просвещения, изображенная в открытом виде.
Открытый слоистый Меркурий призывает к погружению. Книга открывает на своих страницах тайны профанических или сокрытых знаний. Она написана просто, и ее легко читать, но ее трудно найти и еще труднее раскрыть, ибо она - тайна за Семью печатями - символ последовательных семи операций, которые надо проделать, чтобы ее раскрыть.
Цветы скрывают эти семь печатей, один из цветов, крайний правый, представляет человека в эмбриональном виде. Книга несет в себе символ движения и жизни. Справа лежит череп, символ смерти, тишины, прообраз потенциальной, скрытой энергии. Между ними две головки мака - открывающие тайну дуальности бытия. Они призывают в сон, в пограничное состояние между жизнью и смертью, в царство бессознательного.
Вся композиция находится на круглом столе - символе совершенства, законченности и вечности.
За окном ночь, но все предметы исполнены тайного глубинного свечения, завершенности, самореализованности. Со зрителем говорит их свечение, их сокрытый свет, считываемый сердцем. Свет не отраженный, а причинный, глубокий, исходящий изнутри, исполненный надежды, знания и опыта.
Две головки мака - разделение, начало движения, начало полярностей, бинер.
Пусть человек поймет, что в мире, помимо него, имеются другие люди. Алхимическая противоположность, но, в конечном счете, растворившаяся и объединенная в андрогине (гермафродите).
Частная коллекция.
«Кувшины Апокалипсиса»
картон, масло 1991 г.
Три мира, проникающих друг в друга. Тайна мироздания. Цветные эликсиры времени, хранящие в себе содержание поступков и мыслей. Огонь, реакция, генератор движения, кинетическая энергия, преобразующая и изменяющая, сокрыты в оранжевом сосуде. Это живая вода. В темном кувшине потенциальная глубинная сила, похожа на гранатово-вишневый сок. Тайна, ночь, условная кончина, смерть. Уничтожение, дающее начало новому. Все сходится в зеленом сосуде, открывающем новое. В нем жизнь. Энергия, вошедшая в материю. Материя одухотворенная. Проявление роста, зовущее и созидающее настоящее.
Символ триединства, гармонии, спиралевидного движения к бесконечности, к глубинности, к единому и неразделенному Апокалипсису обновления. В сосудах энергия, преобразующая и наполняющая все и вся.
Частная коллекция.
«Натюрморт с Руной
и Луной»
картон, масло 1991 г.
Огромная Луна осветила предметы человеческого естества.
Четыре сосуда приглашают в мир пространственных форм, в мир совокупности, полноты, меры, относительности и устойчивости, ибо всякая вещь, составляющая природу, обладает четвертым приложением на плане внешнем.
Четыре сосуда - тетрада, открывают память, но и наделяют бытие страданиями, приводящими человека к очищению.
Таинственный свет интуиции наполняет четыре сосуда бытия - мудрость, твердость, справедливость и умеренность. Четыре ветра, несущих единый
дух. Четыре апокалиптических всадника. Тетраморфы. Четыре небесных стража. Два яйца - это путь, это деление клеток, это движение. Женское и мужское начало. Внизу Руна с девятиконечным крестом.
В основании креста - двойка, символ деления, движения. Левый и правый лучи - тройки, символизирующие полноту и законченность. В них сокрыты начало, середина и конец. Лучи открывают вход в три мира - вместилище принципов, разума и количеств. Горизонтальная перекладина с шестью лучами - символ шести дней творения. Верхний треугольник образует семерку - совершенство.
Тихий свет твоей печали,
Да наполнит душу твою
Нежным и глубоким
Знанием в этой жизни.
Ищущий находит с трудом,
А невопрошающий - не находит
никогда.
«Предел»
картон, масло 1991 г.
Ты выстраиваешь мир своих мыслей, желаний, чаяний и надежд. Закрываешься и вдохновляешься этим. Ты легок в своих мыслях и взлетаешь, спрятавшись в этих мыслях, подобно воздушному шарику. Ты подобен маленькому зверьку, затаившемуся от страхов своего воображения и внешнего мира. Это иллюзия. Твоя иллюзия.
Ты все выше поднимаешься в сфере своих познаний, не подозревая, что тебя ожидает предел, тупик. Финал, лестница твоих поисков. Что это? Счастье или нет? Что это? Закономерность или всего лишь ошибка расчета, догадок, но последняя ошибка? Та, которая уже не может быть исправлена. Далее только падение в пропасть или подвешенное состояние ожидания.
Труден путь человека. Его развитие усложняется с каждым днем, уходя в нереализованность. А что дальше? Дальше усталость. Глобальная, всеохватывающая усталость.
У каждого есть предел. Нет, не предел жизни, а предел возможностей.
Оказывается, в опыте тоже есть предел. Тогда, когда приходят знания и понимание, и жизнь открывается другой стороной, более неведомой многим. Тогда и наступает бессилие. Тусклый взгляд провожает утекающие дни и сознание вопрошает: «Когда? Когда финал всему?» Силы уже на исходе, и начать что-то новое уже не является возможным. Опыт. Накопленный опыт начинает работать изнутри, находя ответы на вопросы быстрее, чем задаются эти вопросы.
И это предел, предел, стремящийся в бесконечность. С каким выдохом уходит каждый из нас в смерть, что запечатлевают наши уста в последнее мгновение? Что за буква повисает в воздухе? С какой мыслью уходит душа? В путь, где только в начале горькое одиночество и немота. Сплошная немота. Вот последнее то, что остается для многих. Зависнуть между скал над пропастью, в невозможности лететь дальше, и ждать, пока сдуется накопленный опыт. И не это ли печаль, данная нам за дерзость познания, за поиск себя, за ошибки, многие ошибки? Опыт был неудачен и, возможно, он уже не повторится никогда. Бесконечный минор неоправдавшейся жизни. Где все это, где та удивительная тишина души, забытая там, где еще не было изведано зерно знаний и не посеяно в почву надежды.
Частная коллекция.
«Улитки и Звезда»
холст, масло 1992 г.
По мраморной сетке кафельной плитки
Ползут, улыбаясь, смешные улитки…
Чудесная ночь, улитки не прочь
Взглянуть на чудо – по слухам, оттуда
Упала с неба сегодня звезда…
Малиновый всадник преследует женщин,
Он жаждет покоя, и мокрой рукою
Ставит печать на падшую знать,
Но вряд ли звездою он сможет упасть…
Они не ушли, они затаились.
Они будут рвать твои мысли на части…
Ты сделал панцирь, но и они изменились,
Теперь вдвое больше зубов в их пасти.
И каждый из нас раздвинул границы,
Но в этой драме есть новые лица –
Они чуют запах паленого мяса,
Они за тобою выходят на трассу.
Ты вдвое чаще встречаешь – нет…
Ты вдвое реже слышишь – привет…
И время сквозь пальцы уходит в песок…
Ты не веришь в чудо, но поверил в рок.
В каждом доме своя правда,
У каждой птицы свое небо,
В каждом камне свое время,
Но только в любви нет исключений.
За каждым рожденьем стоит смерть,
Но мне никогда не привыкнуть к боли.
И каждый крест, стоящий в поле
Вновь заставляет меня жить.
По мраморной сетке кафельной плитки
Ползут, улыбаясь, смешные улитки…
Чудесная ночь, улитки не прочь
взглянуть на чудо –
По слухам, оттуда упала последняя
С неба звезда…
Частная коллекция.
«Дорога Великой Скорби»
холст, масло 1992 г.
«Что делать, мы еще не знаем, где знаем, там пока темно.
Зачем живем – не понимаем, когда поймем – уж ямы дно»
.
Жрец в белой одежде, стоящий на переднем плане в облаке своего поля, направляет феномены и состояния природы, хранит память, охраняет человеческое начало.
В центре голова взывающего, покрытая пеленой майя. Скорбные глаза устремлены в себя. Взывающий и молчащий выходит из земли. На его лице печать вопрошения. Он вышел из города Новых миров и Надежд и взывает начать поиск, идти по дороге размышлений и сравнений к поискам ума. В город тупиков и соблазнов. Необходимо отречься от многого, чтобы туда войти. Превращение начинается у входа. Ворота открыты, но войти можно, только отождествив себя с воздухом, с чем-то невидимым и прозрачным. Став на время птицей, белой птицей, зовущей тебя в вечность непознанного. Слева виден храм Луны, а снизу Стигма – буква-метка. Справа от жреца вход в город Геометрии – четыре фигуры с возвращением в круг, в форму совершенства, одновременно фиксируют спадающую фазу Луны. Четыре ступени ведут вверх, основы изометрической глубины, основы сторон счета. Справа кирпичная кладка с охраняющим сверху зодиакальным Раком, хранителем домашнего очага.
На переднем плане семь шаров, соединенных цепью. Это семь дверей человека, впускающих в него информацию.
Семь шаров соединили в себе ступени познания - семь возрастов человека,
семь столпов мудрости, семь цветов, семь нот, семь категорий абсолютной оценки. Семь - это пропускная способность нервной системы человека, определяющая объем человеческой памяти.
Жертвенно завязаны семь узлов - семь планет на нити мироздания.
Справа на картине шесть распустившихся цветов вьюна, символизирующих сотворение мира, красоту, трудолюбие, знак пространства - вверх, вниз, назад, вперед, налево и направо.
В центре жрец, хранящий покой. Он говорит в безмолвии. Он призывает пройти путь вразумления, дабы, познав его, отказаться от него.
Испив печаль от ума, обрести радость сердца.
Частная коллекция.
«Натюрморт с Лампой»
картон, масло 1993 г.
Четыре предмета бытия:
Сосуд с живой водой,
Сосуд с мертвой водой,
Лампа, дающая свет идущему, и кружка, утоляющая жажду познания.
Оранжевый на зеленом…
Исцеляющий цвет, подобно солнцу, он указывает на мужскую природу. Наполняет нас изобретательностью, смелостью, действием.
Переходит в цвет бессмертия, цвет мироздания. Призывает нас к равновесию, балансу и гармонии.
Натюрморт с Лампой - символ циклического обновления человека и мира. Соединение духовного и физического уровня.
«Не помню…,но было порой золотой
Бежал от себя, но вернулся собой…»
«Время Тишины»
картон, масло 1994 г.
Одинокий крест, стоящий у обочины дороги.
«На кургане милом
Посади цветы,
А в ногах рябину,
Добрые мосты.»
Осень, тишина. Смерть, приходящая ко всем.
Для каждого откроется время Тишины. Время, где не будет уже Времени, а будет Вечность. Каждый день жизни – это шанс. Это возможность найти, обрести и понять – это так.
В чем возможность дня нашей Жизни? Кто-то скажет, что строить, создавать, рожать, открывать новое. Да, это так. Но есть главное, о коем многие не знают или не помнят. И главное – это раскрытие себя, созидание своей души для Бога. Главное – это ежедневное раскаяние в плохом, это сорадость во Благом.
Три красных яйца на могиле, как ягоды плачущей рябины. Символ окончания жизни и одновременно начала нового восхождения к Богу.
Береза белая, молодая, новая, радующая своей девственностью.
«Белый голубь с лету садится…». Он находится над крестом в небе, соединяя две вечности – Неба и Земли.
Дух Святой исполняет и наполняет все сущее.
Дорога рядом с могилой. «Оглянись, Уходящий – не правда ли, все совершенно?»
Пришло время Осени – время подведения итогов, встреча себя с Собой. Это время живет в нас при жизни и при смерти. Оно есть всегда. Это место прохождения середины маятника часов при их ходе. В этой картине нет смерти, в ней только Жизнь, вечная жизнь.
Вечный странник, лежащий ногами к дороге. Ищущий ответы на вопросы, заданные к самому себе. Для каждого наступит время тишины. Его надо знать, чувствовать и помнить о нем. Жизнь – есть подготовка к смерти. Только постоянно думая о смерти, размышляя о ней – живешь в полную силу, в поиске себя в Боге и себя в себе.
Частная коллекция
Терентiй Травнiкъ