Только что зашел ко мне паренек, сосед по дому. Он иногда заглядывает ко мне просто так или чем-нибудь поделиться. Вот и теперь пришел сообщить об окончании школы. Начали говорить с ним о времени, о школах, о том, как оно было тогда и как сейчас. Слушал он очень внимательно, спрашивал, удивлялся. Я ему рассказал про свою юность, про детство. Разговор шел о людях, рaзжигaющих коcтры, о протягивaющих руку помощи бeз рaздумий и бeз корыcти — тех самых, кто помогaeт нaм оcтaвaтьcя людьми.
И тогда он тоже, как бы мне в ответ, попытался рассказать что-то важное или интересное из своего детства и отрочества, но ничего не мог вспомнить, кроме поездок с родителями за границу. Потом задумался и сказал: «Странно как-то всё это получается. Вроде есть страна, есть место, где я родился и живу, но нет ничего, что с нею связывает, и я не один такой. Мои знакомые живут так, словно они все здесь гости и ждут, когда придет время уехать. Вот у вас были смыслы, и знаете, я даже уловил из вашего рассказа веяние той эпохи. А сейчас всё вроде бы есть, а жизнь наша — полная бессмыслица».
Я знаком с его родителями: родились они в перестроечное время, а становление их происходило с конца девяностых до начала нулевых. Очень обеспеченные люди и неизменно скучающие. Иногда они заглядывают ко мне — просто поговорить, и я вижу, как жадно они впитывают всё, что я говорю, словно пришли из другой цивилизации.
Вот я и думаю: как жаль, что так легко мы почти потеряли не только страну, но и собственную самоидентичность. И этот вывод я делаю исходя не только из этого случая —как у писателя, а тем более публициста у меня бывает множество встреч. И опять подумал о парне: что он будет вспоминать, когда ему перевалит за пятьдесят, а то и шестьдесят? Гламур, шопинг, ночные стрипклубы, наркоту и татуировки, бисексуальность и роскошные гулянки при отсутствии высоких смыслов и целей? А ведь детство — это лучшее, что есть в нашей жизни. Возможно, оно как-то сформировано и у таких, как мой юный приятель. Просто с моей башенки оно не такое, а для этих ребят — нормальное. Признаться, мне все-таки странно представить бабушку с высохшим телом, но всю в наколках и с силиконом везде, где только можно, с пирсингом и покуривающую травку, но при этом гуляющую с внуками... А ведь это будет самая реальная бабушка середины текущего века! И все-таки дело не в привычках и не во времени, потому как моя бабушка была почти такой же, как пушкинская Арина Родионовна, а их, без малого, разделяло полтора столетия. Значит, есть они, нормы той самой нравственности и чистоты, которые хранят нас с вами вне времени и вне пространства, если на них не плевать и не гадить. Без этих норм жить просто невозможно. И никакая современность с её замашками меня ни в чём не убедит, если в ней отсутствует зерно, ориентированное на линию горизонта, если в ней нет мечты, а молодое поколение не видит иного будущего, кроме существования в достатке и в обладании многим и сразу. А ведь обладание ослабляет ощущение ценности, причем довольно быстро. По случаю заглянул в Поэторий и нашел там замечательные слова. Они как раз о настоящем, которое, похоже, навсегда так и осталось в прошлом:
По скорой прибыл старый фельдшер,
сказал: до свадьбы заживет,
перекрестил меня два раза
подул на ранку и ушел…
Терентий Травник. Из книги "Родина ".
И тогда он тоже, как бы мне в ответ, попытался рассказать что-то важное или интересное из своего детства и отрочества, но ничего не мог вспомнить, кроме поездок с родителями за границу. Потом задумался и сказал: «Странно как-то всё это получается. Вроде есть страна, есть место, где я родился и живу, но нет ничего, что с нею связывает, и я не один такой. Мои знакомые живут так, словно они все здесь гости и ждут, когда придет время уехать. Вот у вас были смыслы, и знаете, я даже уловил из вашего рассказа веяние той эпохи. А сейчас всё вроде бы есть, а жизнь наша — полная бессмыслица».
Я знаком с его родителями: родились они в перестроечное время, а становление их происходило с конца девяностых до начала нулевых. Очень обеспеченные люди и неизменно скучающие. Иногда они заглядывают ко мне — просто поговорить, и я вижу, как жадно они впитывают всё, что я говорю, словно пришли из другой цивилизации.
Вот я и думаю: как жаль, что так легко мы почти потеряли не только страну, но и собственную самоидентичность. И этот вывод я делаю исходя не только из этого случая —как у писателя, а тем более публициста у меня бывает множество встреч. И опять подумал о парне: что он будет вспоминать, когда ему перевалит за пятьдесят, а то и шестьдесят? Гламур, шопинг, ночные стрипклубы, наркоту и татуировки, бисексуальность и роскошные гулянки при отсутствии высоких смыслов и целей? А ведь детство — это лучшее, что есть в нашей жизни. Возможно, оно как-то сформировано и у таких, как мой юный приятель. Просто с моей башенки оно не такое, а для этих ребят — нормальное. Признаться, мне все-таки странно представить бабушку с высохшим телом, но всю в наколках и с силиконом везде, где только можно, с пирсингом и покуривающую травку, но при этом гуляющую с внуками... А ведь это будет самая реальная бабушка середины текущего века! И все-таки дело не в привычках и не во времени, потому как моя бабушка была почти такой же, как пушкинская Арина Родионовна, а их, без малого, разделяло полтора столетия. Значит, есть они, нормы той самой нравственности и чистоты, которые хранят нас с вами вне времени и вне пространства, если на них не плевать и не гадить. Без этих норм жить просто невозможно. И никакая современность с её замашками меня ни в чём не убедит, если в ней отсутствует зерно, ориентированное на линию горизонта, если в ней нет мечты, а молодое поколение не видит иного будущего, кроме существования в достатке и в обладании многим и сразу. А ведь обладание ослабляет ощущение ценности, причем довольно быстро. По случаю заглянул в Поэторий и нашел там замечательные слова. Они как раз о настоящем, которое, похоже, навсегда так и осталось в прошлом:
По скорой прибыл старый фельдшер,
сказал: до свадьбы заживет,
перекрестил меня два раза
подул на ранку и ушел…
Терентий Травник. Из книги "Родина ".