Как вы думаете, могут ли в человеке одновременно уживаться зло и добро, зависть и кротость, ревность и благодушие? Может ли человек быть одновременно красивым и ужасным, умным и глупым? Совместимы ли гениальность и злодейство, ложь и честность, добродетель и порок? Вопросы эти вовсе не лишены смысла, и ответить на них, как оказывается, далеко не просто. В моей библиотеке есть книга монаха Илиодора о Григории Распутине с необычным названием в духе нынешнего времени - «Святой черт». Но оставим в покое героя книги и обратим свое внимание к названию. Поскольку мы все стремимся стать лучше, значит, в нас есть ориентиры этого лучшего, что и называется добродетелью. Стремясь к лучшему, мы пытаемся избавиться от худшего: от болезней души, от порока, который в нас также есть, ибо, проявляясь, заставляет нас избавляться от него. Всякий человек и есть такое соединение света и тьмы. Откуда же в нем появилось зло? Почему нельзя взять и раз и навсегда заставить себя не обижаться, не ревновать, не ругаться, не завидовать, не обманывать, не вредить, не мстить? Почему нам хватает сил лишь на то, чтобы не делать этого тогда, когда мы ресурсны, когда у нас хорошее настроение и вообще всё хорошо? Почему пороки, если они есть, вылезают, когда нам плохо? А если они вылезают из нас, значит, они в нас есть всегда, они не исчезли, но ждут только своего времени и часа, своих обстоятельств, чтобы о себе напомнить.
Законный вопрос: а можно ли от них избавиться? Можно ли стереть их из памяти, очистить от их присутствия душу, очистить так, чтобы впредь они ни при каких обстоятельствах не проявлялись, чтобы человек не обижался, не отвечал злом на зло, не ревновал и не завидовал? Всякий опыт отцов духовных, испытавших нечто подобное , говорит нам о том, чтобы мы не возмечтали, будто сами сможем победить этих демонов. Полезно вспомнить историю аввы Пахомия, упомянутую Палладием Еленопольским в Лавсаике. Авва Пахомий сорок лет жил в келии, пекся о своем спасении и, несмотря на свои удивительные подвиги, постоянно подвергался искушениям. В продолжение двенадцати лет после того, как он достиг пятидесяти, ни дня, ни ночи не проходило для него, чтобы не нападал бы враг. Подумав, что Бог отступился от него, и потому демон так его мучает, Пахомий решил, что лучше умереть безрассудно, чем постыдным образом предаваться сладострастию. Выйдя из своей келии, он пошел по пустыне и нашел пещеру гиены. Целый день он лежал в ней нагой, дабы звери при выходе из пещеры пожрали его. Когда настал вечер, самец и самка, выходя из пещеры, с ног до головы обнюхали его и облизали. Он уж думал, что будет съеден, но они не тронули его. И так пролежав целую ночь, он уверился, что, конечно, помилован Богом, и тотчас возвратился в свою келию. Демон же, переждав несколько дней, восстал на него еще сильнее прежнего, так что он едва не произнес хулу на Бога. Враг принял вид эфиопской девицы, которую он видел в своей молодости, когда она летом собирала солому. Ему представилось, что она сидит у него, и до того демон довел его, что он думал, будто уже согрешил с нею. В исступлении он дал ей пощечину, и она исчезла. Два года не мог Пахомий стереть нестерпимого зловония от своей руки. И вот он стал унывать еще больше и, наконец, в отчаянии пошел скитаться по пустыне. Найдя небольшого аспида, святой взял его и стал подносить к своему телу, чтобы, как только тот ужалит его, умереть. Но сколько он ни подносил его, тот не жалил, и было это по промыслу благодати.
И тогда он услышал говоривший его сердцу голос: “Иди, Пахомий, подвизайся. Я для того попустил демону такую власть над тобой, чтобы ты не возмечтал, будто можешь сам победить этого демона, но чтобы, познав свою немощь, никогда не уповал на свое житие, а всегда прибегал к помощи Божией.” Успокоенный этим голосом, Пахомий возвратился в свою келию. С того времени ощутил он в себе бодрость и, не тревожимый более этой бранью, проводил остальные дни свои в мире. Таких примеров в святоотеческом предании много, видимо, потому, что прямого способа одоления подобных обстоятельств не существует и простыми саморекомендациями держать себя в руках и больше не делать ничего дурного не так-то легко воспользоваться. А потому и советует нам псалмопевец: «Возложи на Господа печаль твою» (Пс. 54, 23). Сам же Иисус говорит нам: «...человекам это невозможно, Богу же всё возможно» (Мф. 19, 16-26). Казалось бы, каждый из нас может сказать от сердца, что он в Бога верит и Бога любит – но это не так. Если мы верили бы в Бога, мы не ставили бы под вопрос подобные обстоятельства нашей жизни, мы не упрекали бы Его в том, что все, что с нами случается горького, мучительного, дурного – Его ответственность. Да, мы не всегда говорим, что Он виноват непосредственно, но о том, что Он нас не сохранил, не оградил, не защитил – мы думаем довольно-таки часто. Мы часто не даем Богу самому решать нашу жизнь, оправдываясь известным мнением: мол, на Бога надейся, а сам не плошай. Тем не менее, надо всегда помнить, что есть обстоятельства выше этого самого "не плошай", и именно в них и следует полностью полагаться на Бога. Попущение в ревности, зависти, блуде, гневе, обиде будет для нас до тех пор, пока мы окончательно не поймем, что избавление от них во власти одного только Бога, и будем на него в этом полагаться. В этом и есть начало, в этом суть всей нашей веры. Таково мое разумение.

Терентий Травник. Из писем и дневников. Книга вторая.