Иногда, пересматривая и перечитывая то, что было написано тобой двадцать, а то и тридцать лет назад, говоришь: хорошо, но криво! И первая мысль — доработать, доделать, переписать по-новому. Но посидишь- посидишь, и приходит мысль другая, говорящая тебе о твоём росте, твоих качественных изменениях, и, следуя её советам, ничего из старого более не трогаешь, окончательно оставляя сочинённое на суд читателя или зрителя. Нередко замечал, что у молодёжи более востребовано то, что было создано мною в молодые годы, несмотря на явные огрехи в форме, реже — в содержании. Юный читатель или зритель не придаёт этому значения, уделяя большее внимание самой, как правило, дерзкой идее и смелости написанного в те годы, и это правильно. Молодости необходим верный и надежный старт, некий толчок для достижения социальной независимости, а где ещё искать проверенный нонконформизм, как не в идеях таких же молодых художников. С удовольствием перечитываю свою и не только свою старую прозу, давно написанные стихи, пересматриваю давние картины, переслушиваю музыку тех лет, видя и понимая, каков он, их сегодняшний зритель и читатель. Когда я встречаюсь с юной аудиторией – со старшеклассниками, а чаще — со студентами, мне задают вопросы, вытекающие из статей и очерков, написанных именно в мои же молодые годы, и когда я на них отвечаю, то получается единое и очень органичное общение. Я с интересом ухожу в тот период жизни — можно сказать, к истокам себя нынешнего, и многое, благодаря ребятам, открываю для себя заново. Вероятно, в этом и есть связь – связь поколений.
Где-то с год назад я выступал перед аудиторией своих ровесников. Были на встрече и те, кто намного старше. Мы говорили о времени сегодняшнем, о нашем месте в нынешнем социальном срезе, и опять в беседах главенствовало единство и взаимопонимание. Уверен, что писателю-публицисту необходимо присутствовать на стыках жизни и стоять на перекрёстках времён, чтобы понимать причинно-следственные связи, понимать, откуда и куда дуют ветра замен, отмен или перемен. Поэту всё это не обязательно, поэт более независим, и видит он дальше, и чаще выдвигается на позицию, что впереди общества, впереди планеты всей. Правда, в России это не всегда так. По верному замечанию Евгения Евтушенко, российский поэт «больше, чем поэт», а это уже совсем другое. Наверное, ни в какой стране мира не рождается столько социальных, народно ориентированных явителей рифмованного слова, как в России – «стране рабов, стране господ». Эту генетическую тенденцию общества не переломила даже власть Советов, дерзнувшая в своей наивности взойти на коммунистические пьедесталы, начисто забыв о сакральной эгоистической психологии личности. Правда, весьма скоро природа взяла своё, и в какой-то момент социализированный партийный журавль сменил курс и превратился в самодостаточную синицу в известном всем номенклатурном диапазоне, но речь не об этом. Просто говоря о России, надо понимать, что место это на земле особое – априори неспокойное, а потому всякий настоящий талант быстро вырастает из кабинетных штанишек и с головой окунается в толщу правомерности и дозволенности окружающей его среды обитания. Среднестатистический русский поэт, пожалуй, — один из самых ярких представителей подлинной духовной зрелости в мире. Может, именно поэтому в данной творческой нише так велико число религиозных и при этом правильно ориентированных в вере людей, которые при написании стихов нередко кладут если не на суд, то по крайней мере на общественный стол порицания всю свою жизнь, а это всегда — риск.
Терентий Травник. Из книги «Циркуляр».
Где-то с год назад я выступал перед аудиторией своих ровесников. Были на встрече и те, кто намного старше. Мы говорили о времени сегодняшнем, о нашем месте в нынешнем социальном срезе, и опять в беседах главенствовало единство и взаимопонимание. Уверен, что писателю-публицисту необходимо присутствовать на стыках жизни и стоять на перекрёстках времён, чтобы понимать причинно-следственные связи, понимать, откуда и куда дуют ветра замен, отмен или перемен. Поэту всё это не обязательно, поэт более независим, и видит он дальше, и чаще выдвигается на позицию, что впереди общества, впереди планеты всей. Правда, в России это не всегда так. По верному замечанию Евгения Евтушенко, российский поэт «больше, чем поэт», а это уже совсем другое. Наверное, ни в какой стране мира не рождается столько социальных, народно ориентированных явителей рифмованного слова, как в России – «стране рабов, стране господ». Эту генетическую тенденцию общества не переломила даже власть Советов, дерзнувшая в своей наивности взойти на коммунистические пьедесталы, начисто забыв о сакральной эгоистической психологии личности. Правда, весьма скоро природа взяла своё, и в какой-то момент социализированный партийный журавль сменил курс и превратился в самодостаточную синицу в известном всем номенклатурном диапазоне, но речь не об этом. Просто говоря о России, надо понимать, что место это на земле особое – априори неспокойное, а потому всякий настоящий талант быстро вырастает из кабинетных штанишек и с головой окунается в толщу правомерности и дозволенности окружающей его среды обитания. Среднестатистический русский поэт, пожалуй, — один из самых ярких представителей подлинной духовной зрелости в мире. Может, именно поэтому в данной творческой нише так велико число религиозных и при этом правильно ориентированных в вере людей, которые при написании стихов нередко кладут если не на суд, то по крайней мере на общественный стол порицания всю свою жизнь, а это всегда — риск.
Терентий Травник. Из книги «Циркуляр».