Какая-то вопиющая несправедливость жизни – разлучать старостью и смертью тех, кто так самозабвенно жил друг другом, тех, кто ежедневно ждал, принимал и молился друг о друге, кто был готов умереть, но лишь бы жил его родной и самый любимый его человек… Но жизнь и таких подводит к океану безвременья и, холодно и невозмутимо, просит попрощаться, разомкнуть объятия и больше не держать друг друга за руки…

Как же так, жизнь? Почему ты так ни разу и не объяснила, к чему тебе всё это?
Странствуя, я видел многих доживающих свой век вдов, видел я и вдовцов, живущих воспоминаниями, видел всех этих людей, превзошедших своею земною любовью всякую иную, будь она даже и небесной, и все они, поверь, жили совсем не смертью, но ожиданием будущей встречи с тем, с кем не по их воле разлучила она, сама их жизнь.
Как же так, жизнь? Я не вправе упрекать тебя, но могу спрашивать и спрашиваю: для чего? Для чего, проведя их, этих достойных счастья людей, по удивительному пути совершенства, по пути бескорыстной, всепрощающей, долготерпеливой и милосердствующей любви, научив их всему благому, что уготовано здесь всякому рожденному, ты, жизнь, всё-таки расцепила им руки и развела их тела по разные стороны бытия, оставив того, кто задержался на берегу - на последнем, почти невозможном, пределе доверия к тебе?
Я спрашивал , но у них нет на это ответа, нет ничего, кроме надежды. Я спрашивал и у тебя, но ты всегда молчала…
Однажды мне кто-то сказал, чтобы я искал Бога, что Бог знает ответ на мой вопрос к жизни. В один из дней я собрался в свой самый долгий путь – путь к Богу и пошел. Я шел ни день и ни ночь, ни год и ни два, я просто шёл, шёл и шёл, неся с собою единственный этот вопрос. Мои шаги измерялись моими же годами, годы - усталостью, усталость - немощью, и немощь стала стирать из память всё то, с чем я шёл к Богу.
Однажды, после долгого перехода и после совсем короткого сна, я вдруг обнаружил себя на том же месте, с которого когда-то давно начал свой путь. Я понял, что больше не могу идти, я сидел и понимал, что никуда и ни к кому так и не пришел. Теперь я уже не помнил вопроса и не искал ответа, а просто был.
Было лето. В какой-то момент в окно влетела пчела. Покружив по комнате, она поспешила к свету, но уперлась в стекло. Видимо не поняв в чем дело, пчела стала усиленно биться о стекло, делая попытки вырваться наружу. Я смотрел на неё, смотрел и узнавал в пчеле себя. Шло время, я сидел и не двигался. Пчела продолжала жужжать и рваться на свободу, рваться туда, откуда прилетела. Тут мне что-то подсказало, что и я когда-то тоже откуда-то прилетел и так же все эти годы, как эта пчела, рвусь и рвусь, но только вот куда?" К Богу", - снова кто-то невидимый подсказал мне. К окну донесся запах свежескошенной травы, и я сделал глубокий неспешный вдох. Наступила тишина. Пчела, видимо устав, ползала по стеклу и иногда, срываясь, падала спинкой вниз прямо на подоконник.
Захотелось пить, и я вышел налить себе воды. Вскоре возвратившись, я обнаружил, что пчелы в комнате уже не было. Окно было по-прежнему открыто, и в доме пахло травой. Первое о чем подумалось - улетела.
«Господь забрал », - кто-то опять подсказал мне. Я сделал глоток воды, и вдруг понял, что я наконец-то дома.

Терентiй Травнiкъ. Из книги «TABULAS».