Единственное, на что невозможно угробить свою жизнь, при этом постоянно её угробливая, так это на творчество. При этом творчество крайне экспансивно. Оно забирает тебя всего, не оставляя ничего даже в сухом остатке, но при этом, как ничто, благодарно, потому как всё возвращает, чаще посмертно, с лихвой. Именно музы позволили мне сохранить верность женщине. Служа им, я ни разу не изменил, а на других у меня просто не было сил. Когда я вхожу в творческий поток, то вижу себя ребенком в шортиках, панамке, с сачком для бабочек и с биноклем. В одной руке — ножницы и карандаш, в другой — пончик и леденец, а еще в кармане штанов заначка — это, как правило, то, что может пригодиться, но чаще только может, и не более того. После трудового творческого дня я возвращаюсь в сказку - в обычную реальность с новостями по радио и ТВ, которые я с удовольствием смотрю и слушаю. Ничто так не расслабляет творческую мускулатуру после её напряженной деятельности, как новости, потому что в них можно особо и не вникать, ибо все пойдет не по твоим планам. И последнее: творчество — это не картина, не мелодия и не стихотворение, но состояние, которое позволяет тебе все это вылеплять из пустоты. Именно вылеплять, а не создавать, потому что создавать еще придется научиться. Когда же оно создастся, то с этим творчество заканчивается, точнее, переводит тебя на очередную, доселе не поднятую целину. Так что творчество есть абсолютно неостанавливаемое мгновение, а потому оно и прекрасно. Мефистофель, предлагая Фаусту остановить мгновение, по сути толкал доктора на самоуничтожение во имя вечного блаженства, понимая, что это самое блаженство только тогда и вечно, и блаженно, когда оно в потоке - в потоке творчества!

Терентий Травник. Из книги "Месяц с хвостиком".