Редактор: Это из вашего, Терентий, цитирую…

Земное не сравнится с вечным…
На небо труден путь, поэт.
Ведь то, что в лире безупречно,
Теряет всякий смысл, где Свет.

И все-таки две последние строки, Терентий, для меня - загадка: безупречное теряет смысл?

Терентий: Когда я впервые ощутил свет любви в своем сердце, то понял, что всё, чем я занимаюсь , меркнет перед тем, что я в этот миг почувствовал да и познал.

Редактор: На небесах - иная музыка?

Терентий: На небесах нет музыки и стихов, там только любовь. Чтобы хоть как-то это понять, то представьте белый цвет, в который входят все цвета сразу. Именно белый и является соединением всех цветов, и это — состояние абсолютного счастья, бесстрашия, покоя и отсутствия не только боли, но и тяжести в теле, причем всё это чувствуется одновременно. Благодать бывает разная, но когда вас посетит Дух Святой, то вы сразу это поймете. Такое нельзя ни с чем спутать , и это запоминается навсегда. Он потом притихает, но вы будете его всегда ждать и искать. Это тоже благодать. Вы же можете отличить любовь к человеку от нелюбви или даже от уважения и обычной теплоты отношений? Так отличим и Дух от восторга. Он уникален во всём. Та вершина счастья, которая возникает в твоей душе в этот момент, не сравнима ни с чем. Я это искал, но ничего, даже и близкого, не нашел.
Я счастлив тем, что знаю этот вкус и запах – вкус и запах любви.
Всякий раз, когда испытываю благодать Духа Свята, то перестаю творить и только благодарю всё и вся. Уверен, что творчество — это и есть путь к подобному состоянию. Раньше такие моменты были редкими, но потом являлись всё чаще и чаще. В этот миг ты с Богом , и Бог в тебе, и нет таких слов, чтобы говорить об этом так, как оно ощущается. Это можно выразить только молчанием и не простым, а полным любви. Когда я стою перед умирающим больным, то чувствую, что человек говорит, а он всегда говорит одно и то же: дайте мне свою руку и проводите меня туда, куда я хочу идти... Он куда-то именно хочет идти. У почти мертвого человека появляется не просто желание, но еще и стремление идти. При абсолютной слабости он хочет идти – вас это не удивляет?

Редактор: А я вот подобного не ощущала... Те моменты, когда испытывала перед Божественным возвышенное волнение - это Благодать или еще нет? А Небесный Свет, наверное, невозможно познать , не пройдя сквозь муки, страдания, радости и через вдохновение? И кем, а может, и чем мы будем на небесах? Что мы там будем делать?

Терентий: На небе мы будем собою, но не такими , как на земле, а лучшими в своей душе. На земле человек — это не только его душа, но и то, что привязано к его душе, то, с чем он себя отождествляет. Чаще всего это — тело. Но потом тело постепенно уходит. К примеру, я не особо сильно привязан к телу. Оно для меня — просто одежда в виде мяса и костей, иногда — тяжелая одежда.

Редактор: Да уж, с годами — всё тяжелее.

Терентий: Это и есть конфликт. Природа заставляет нас устать от тела, намучиться от него, чтобы наконец-то расстаться с ним. Старение и болезни — это милость Божия, она дается, чтобы мы устали от этой жизни, проще и легче умерли. От жизни надо устать, но не от безделья, а от полного использования всего, что тебе было дано.

Редактор: Внук один раз всерьез меня спросил: "А ты будешь к нам прилетать, когда умрешь?" И действительно, можно ли будет полетать над любимыми?

Терентий: Думаю, что нет. Это всё земное. Небесная жизнь иная. Это не продолжение земной жизни, а жизнь небесная. Туда мы уносим только нашу любовь, и столько, сколько есть её в нас, а дальше эволюционирует именно любовь, а не личное эго вместе с нашими привычками, взглядами, знаниями и страстями. Мы здесь, на земле, существуем для того, чтобы научиться любить, и Христос - это и есть Любовь. Надо делать всё , чтобы наше естество проснулось в любви и для любви. Это непросто. Когда меня спрашивают, как это сделать, то говорю: пока есть сила ума и духа, то изживайте в себе страсти, ломайте сухие ветки дурного характера, уничтожайте едкость словца, мысли и поступка, и тогда ангелы начнут наполнять вас любовью. Вы это сразу заметите. Пока вы ноете — вы грязные…

Редактор: Всевышнему угодно было сделать так, чтобы мы прошли на земле через всё. И всё-таки представление о том, что земля есть школа, помогающая освоиться на Небесах, мало что объясняет. Вот подумала, что в отношениях с вами я в большей степени ученица, чем редактор. Это как-то у меня связалось с разговором о Вышнем. Парадокс?

Терентий: Богу угодно, чтобы мы не просто прошли через всё, а еще и нашли самое лучшее для нашего же блага. И если это даже война, то все равно она послана ради нашего же блага. Рак лечится крайне мучительно, намного мучительнее, нежели сама болезнь. Но все равно это — лечение
И дальше — почему же парадокс? Мы всегда меняемся местами, чтобы обуздать гордыню, которая жаждет указывать, повелевать, которая всё знает. Я всегда был и останусь учеником своих учеников и продолжателей. Мне легко им быть. В этот момент я в любви, и потому мое эго минимально.

Редактор: Даже дети малые нас чему-то учат…

Терентий: Дети нас ничему не учат. Они не умеют учить. Это мы можем сами у них учиться, скажем, не ныть от усталости, а терпеть!

Редактор: Наверное, благо и то, что человечество стремится избавиться от войн...

Терентий: В том-то и дело, что не стремится. Избавление от войн начинается избавлением от грязи в каждом из нас. Но мы её не особо и видим. Нам кажется, что мы еще очень даже ничего. Если бы действительно были ничего, то войны бы ушли.

Редактор: Значит, не стремимся, а просто лениво хотим, и всё?

Терентий: Лениво хотеть - не срабатывает. Это значит смотреть на тарелку супа и просить её влиться нам в рот.

Редактор: Точное сравнение. Как часто мы хотим, чтобы суп сам в ротик с ложечки прыгал… Есть у меня еще такой вопрос: слово "мечта", которое, насколько я знаю, не входит в церковную лексику, как-то соотносится с верой? Это я вспомнила ваши строки о мечте.

Я здесь, чтоб смог меня ты видеть,
Поэт, я здесь, твоя мечта…
Ты – мой вселенский повелитель.
Меня заставила строка
Служить тебе…

Терентий: С верой соотносится всё, если её постигать не по букве закона, а с любовью. Закон необходим, чтобы научиться читать. Но нельзя всё время учиться только читать. Надо когда-то повзрослеть и начать вникать в то, что читаешь. Так и с верой. Нельзя всё время ходить по плацу, надо еще и понимать, ради чего все это. Мечта во многом близка к нашей с вами вере — она так же, как и вера, отрывает нас от земного и выводит из тела. По сути, вера и есть самая прекрасная мечта человека, она и есть мечта быть с Богом!

Редактор: Фарисейство , выходит, тоже плац?

Терентий: Конечно же, плац. Учат в школе не для того, чтобы знать, а для того, чтобы уметь! И не просто уметь, а уметь учиться дальше. А если отделить себя от этого, то можно встретиться с любовью. Любви знания не нужны, как и благодати. Любовь — это поцелуй без правил и восторг без условий к этому. Это не вдохновение по телефону и не порция нежности.

Редактор: Есть у меня и еще один вопрос: существует мнение, что на том свете мы будем заниматься тем, что нам больше всего нравилось заниматься на земле. Может, пусть и символически, оно и так? Ведь хотим мы заниматься порой тем, что вовсе не праведно... А если этот принцип и заложен в понятие рай и ад?

Терентий: А чем нам большего всего нравилось заниматься, друг мой? Да еще и больше всего? К примеру, в детстве я больше всего любил рыться в песочнице, а позже — жечь помойки: хлебом не корми. Дальше полюбил ухаживать за женщинами, потом путешествовать, а сейчас вообще ничего из своих занятий особенно не люблю. Получается, что моя участь — жечь помойки в путешествиях по тонкому миру? Что ж, забавно!
Рай и ад? Принцип? Я все время вам говорю о любви. Там, где любовь, там нет принципов, нет рая и ада. Мы должны стремиться любить, а не конструировать небесное царство с таким, например, желанием: чтобы женщины там были покрасивее, подоступнее, да и побольше бы их было – это мечта почти всех земных адамов. Честно говоря, упаси Господь!

Редактор: Радуюсь тому,, что на свои глупые вопросы получила умные ответы. Но я ведь женщина...

Терентий: А я — мужчина, а потому доволен, что мои ответы вызваны вашей искренней любознательностью.

Терентий Травник. Из книги "Листва по дереву"