Лично я никого не стремлюсь ни убедить, а тем более переубедить, и это несмотря на то, что довольно-таки часто слышу, что я слишком ориентирован на религиозный опыт, а научный почти не использую в своих рассуждениях. Объясняю это тем, что для меня нет ничего более верного да и постоянного, чем именно религиозные знания. Религия для меня — не вера, а насущная потребность моего духа, и если бы Бога не было, то первое, что надо было бы сделать человечеству, так это Его создать. К счастью, Он есть и такой необходимости нет. Увы, но для многих религия или то, что мы все называем верой, есть свод неких правил, которые желательно выполнять. Не спорю, что желательно, потому как в них нет чего-то того, что шло бы в разрез с эволюцией и развитием нашего сознания. И всё-таки это не только правило, а нечто большее, что созидает и организует наше с вами внутреннее и внешнее бытие – у меня и для меня это так. Можно сказать, что я живу ощущением высшего, и оно меня ведёт в сторону радости.
А теперь о Толстом… Одной из сложностей религиозного мышления является всё, что касается преданий. История церкви и христианства буквально утопила в себе главное, а главное сказано в заповедях блаженства. И это уже не правило, в отличие от скрижалей Моисея, а знание, при опоре на которое в нашей душе включается обратная связь. В принципе, Евангелие можно сократить до Нагорной проповеди, если заняться выявлением сути и добавить послания апостола Павла как реального практика христианства. Вся ересь и возникала на фоне умственного анализа Писания. Кстати, любимый и очень ценимый мною не столько как писатель, а как философ, Лев Толстой, преткнулся именно на факте воскресения Христа, решив создать свое личное Евангелие, объединенное на основе остальных. И по-человечески это понятно. Хуже (для него) стало то, что он ещё и попытался убрать церковь как институт посредничества между Богом и людьми. В том, что есть церковь земная, лично я не вижу ничего плохого. Для кого-то это необходимо, а для неофитов — тем более. Толстой подверг сомнениям таинства и чудеса, пытаясь сделать приоритетным личный опыт каждого. И даже тут ничего особенного, если не углубляться. Может быть, оно и верно, но не для текущего времени, и жаль, что такой величайший ум эпохи этого не учел, пытаясь в какой-то степени решить вопрос эволюции духа, предложив бросить человечество в пучину инстинктов в надежде на то, что возобладает здравый духовный смысл под воздействием божественного императива. Говоря современным языком: Лев Николаевич, это круто! Мое мнение, что Толстой влип, точнее, вляпался в суть формы и потерял ту простоту, о которой мечтал изначально. Проще было бы сказать, что пусть будет как есть и жить по благодати, а он полез в саму структуру земной церкви, в то, что называется её бюрократическим устроением, а потому и был изгнан. Будучи сторонником простоты, он попался в сети собственного усложнения, лишив тем самым свой религиозный опыт ценности для других. На каком-то этапе ему не хватило той самой любви, имея которую, можно делать всё, что захочешь. А если оно так, то, увы, подобное можно объяснить только гордыней. Кстати, сами религиозные тексты Толстого не дотягивают до изящества тех же Иоанна Златоуста, Антония Великого или Григория Богослова. Толстого подставила его же светскость, вот и всё.
Терентий Травник. Из книги "ПРО1ОО".
А теперь о Толстом… Одной из сложностей религиозного мышления является всё, что касается преданий. История церкви и христианства буквально утопила в себе главное, а главное сказано в заповедях блаженства. И это уже не правило, в отличие от скрижалей Моисея, а знание, при опоре на которое в нашей душе включается обратная связь. В принципе, Евангелие можно сократить до Нагорной проповеди, если заняться выявлением сути и добавить послания апостола Павла как реального практика христианства. Вся ересь и возникала на фоне умственного анализа Писания. Кстати, любимый и очень ценимый мною не столько как писатель, а как философ, Лев Толстой, преткнулся именно на факте воскресения Христа, решив создать свое личное Евангелие, объединенное на основе остальных. И по-человечески это понятно. Хуже (для него) стало то, что он ещё и попытался убрать церковь как институт посредничества между Богом и людьми. В том, что есть церковь земная, лично я не вижу ничего плохого. Для кого-то это необходимо, а для неофитов — тем более. Толстой подверг сомнениям таинства и чудеса, пытаясь сделать приоритетным личный опыт каждого. И даже тут ничего особенного, если не углубляться. Может быть, оно и верно, но не для текущего времени, и жаль, что такой величайший ум эпохи этого не учел, пытаясь в какой-то степени решить вопрос эволюции духа, предложив бросить человечество в пучину инстинктов в надежде на то, что возобладает здравый духовный смысл под воздействием божественного императива. Говоря современным языком: Лев Николаевич, это круто! Мое мнение, что Толстой влип, точнее, вляпался в суть формы и потерял ту простоту, о которой мечтал изначально. Проще было бы сказать, что пусть будет как есть и жить по благодати, а он полез в саму структуру земной церкви, в то, что называется её бюрократическим устроением, а потому и был изгнан. Будучи сторонником простоты, он попался в сети собственного усложнения, лишив тем самым свой религиозный опыт ценности для других. На каком-то этапе ему не хватило той самой любви, имея которую, можно делать всё, что захочешь. А если оно так, то, увы, подобное можно объяснить только гордыней. Кстати, сами религиозные тексты Толстого не дотягивают до изящества тех же Иоанна Златоуста, Антония Великого или Григория Богослова. Толстого подставила его же светскость, вот и всё.
Терентий Травник. Из книги "ПРО1ОО".