Устал от жизни: больше не способен
Воспринимать минут предуходящих след.
Как и тогда, он снова не свободен,
Он взаперти, мой маленький поэт.
Поэт большой — он тоже на исходе,
Как в ноябре летящий с мокрым снег,
Как всё на том же, белом пароходе
На палубе стоящий человек.
Поэт большой уже не в состоянье
Тетрадь под написанье линовать,
Он на разрыве в этих расстояньях,
Он разучился ход распознавать
Положенных часов, он неумехой
Становится всё больше с каждым днём.
Ему давно судьбой прописан лекарь
С намыленной верёвкой и гвоздём.
Но маленький поэт — он знать не хочет
То, с чем большой в душе не совладал,
Три точки, три тире и вновь три точки
Он отсылает и берёт штурвал
В свои ручонки, и с последним криком
Той самой чайки белой Джонатан,
Он в этом мире – для него безликом,
Как неосвобождённый арестант,
Надеется, что все-таки сумеет
Кому-то, что-то, как-то объяснить…
Надеется, что всё-таки успеет,
Как сможет, допрощать и долюбить…
Терентiй Травнiкъ.
31 октября 2020 г.
Воспринимать минут предуходящих след.
Как и тогда, он снова не свободен,
Он взаперти, мой маленький поэт.
Поэт большой — он тоже на исходе,
Как в ноябре летящий с мокрым снег,
Как всё на том же, белом пароходе
На палубе стоящий человек.
Поэт большой уже не в состоянье
Тетрадь под написанье линовать,
Он на разрыве в этих расстояньях,
Он разучился ход распознавать
Положенных часов, он неумехой
Становится всё больше с каждым днём.
Ему давно судьбой прописан лекарь
С намыленной верёвкой и гвоздём.
Но маленький поэт — он знать не хочет
То, с чем большой в душе не совладал,
Три точки, три тире и вновь три точки
Он отсылает и берёт штурвал
В свои ручонки, и с последним криком
Той самой чайки белой Джонатан,
Он в этом мире – для него безликом,
Как неосвобождённый арестант,
Надеется, что все-таки сумеет
Кому-то, что-то, как-то объяснить…
Надеется, что всё-таки успеет,
Как сможет, допрощать и долюбить…
Терентiй Травнiкъ.
31 октября 2020 г.