И вроде рано умирать,
А сил - на гривенник, и только.
Стол, табурет… ещё тетрадь
Да в кипятке лимона долька.
И много-много тишины,
Так много, что с лихвою хватит.
Условия не стеснены:
Есть место даже для кровати.
Лежу, который час лежу:
Болезнь заставила смириться.
Сквозняк качает абажур –
От этого не очень спится.
От сквозняка меня трясёт:
Не знаю - почему-то вспомнил,
Как лист осенний ветер бьёт,
Почти как рекрута полковник,
Самодовольный и хмельной,
То ли от власти, то ль от барства,
То ль потому, что сам герой
Себе он и хозяин царства.
А мне нет дела до него —
Я с тишиною породнился,
Обыкновеннейший горшок –
Стоял — упал, упал — разбился
На косточки и черепки,
На пыль от обожжённой глины.
Коль хочешь вымерить следки,
Тогда считай от середины.
От середины жизнь моя –
И слог, и песнь — от середины.
Смолите, братцы, не тая,
Края еловой домовины.
Рукою вытираю лоб,
Хмелею с дягиля и мяты,
И камнем падаю в сугроб:
А ну не хохлиться, орлята!
Терентiй Травнiкъ
3 февраля 2020
А сил - на гривенник, и только.
Стол, табурет… ещё тетрадь
Да в кипятке лимона долька.
И много-много тишины,
Так много, что с лихвою хватит.
Условия не стеснены:
Есть место даже для кровати.
Лежу, который час лежу:
Болезнь заставила смириться.
Сквозняк качает абажур –
От этого не очень спится.
От сквозняка меня трясёт:
Не знаю - почему-то вспомнил,
Как лист осенний ветер бьёт,
Почти как рекрута полковник,
Самодовольный и хмельной,
То ли от власти, то ль от барства,
То ль потому, что сам герой
Себе он и хозяин царства.
А мне нет дела до него —
Я с тишиною породнился,
Обыкновеннейший горшок –
Стоял — упал, упал — разбился
На косточки и черепки,
На пыль от обожжённой глины.
Коль хочешь вымерить следки,
Тогда считай от середины.
От середины жизнь моя –
И слог, и песнь — от середины.
Смолите, братцы, не тая,
Края еловой домовины.
Рукою вытираю лоб,
Хмелею с дягиля и мяты,
И камнем падаю в сугроб:
А ну не хохлиться, орлята!
Терентiй Травнiкъ
3 февраля 2020