Под утро потеплело: мороз сменила слякоть –
Проваливалось тело с душою в эту мякоть.
И вкусный, как арахис, запечатленный в сдобе,
Столичный гешефтмахер в откутерьёвой робе
Казался непривычным для среднего момента:
Казался очень личным, почти экспериментным.
Трудяга-рукотворец, как пролетарский ткач,
Московский многоборец, а попросту – ловкач,
В тепле преобразился, почувствовав кураж,
Помылся и побрился – и стал совсем не наш.
Но мне какое дело до деловых особ,
Я тоже вроде с телом и, может статься, сноб:
Вышагиваю стильно по Масловке с утра,
А Масловка цивильна, как бюргера сестра:
Движенье, как по маслу, что сверху, что внизу,
Как будто цензор застлан: идёт без показух.
Невольно вспомнишь мэра и поблагодаришь
За стиль от Эсэсэра, где гладь на всё да тишь.
Свернул на Ленинградку, а там - по Беговой:
Ах, до чего же сладко, когда ты в доску свой!
Когда со знаньем дела твой ежедневный труд,
Когда душа и тело по мякоти бредут.
По ходу из портфеля стаканчик достаю:
Заметь, не для портвейна – я в нём цикорий пью!
И наскоро приходит удачная строка,
Когда поэт в народе - похож на игрока.
Ход сделан, карта бита - спецом, а не пронырой,
Товарищи-писатели ЛИТО «Сиянье лиры».
А впрочем, ждать не буду: не для того я здесь:
По-горьковски, я - «в людях», а там сбивают спесь!
Иду до Белорусской, а дальше по Ямской:
Беру билет с нагрузкой до улицы Тверской.
Москва, цени бродягу, готового с листа
Играть стихи: бумага и ручки – по местам!
С двучетвертного ямба вступаем, ан-момент!
Отлично, только я бы не проявлял акцент,
Но дал вечерним скрипкам пьяниссимо сыграть,
Но дал возможность снегу попасть ко мне в тетрадь…
Тетрадь под снегом выспится и оживёт к весне,
А что не так, домыслится: булавкой на стене…
Нашкрябаю, как можется, я первую строку,
Коль кожица да рожица в ней будут – всё смогу!
Терентiй Травнiкъ
30 ноября 2019 г.
Проваливалось тело с душою в эту мякоть.
И вкусный, как арахис, запечатленный в сдобе,
Столичный гешефтмахер в откутерьёвой робе
Казался непривычным для среднего момента:
Казался очень личным, почти экспериментным.
Трудяга-рукотворец, как пролетарский ткач,
Московский многоборец, а попросту – ловкач,
В тепле преобразился, почувствовав кураж,
Помылся и побрился – и стал совсем не наш.
Но мне какое дело до деловых особ,
Я тоже вроде с телом и, может статься, сноб:
Вышагиваю стильно по Масловке с утра,
А Масловка цивильна, как бюргера сестра:
Движенье, как по маслу, что сверху, что внизу,
Как будто цензор застлан: идёт без показух.
Невольно вспомнишь мэра и поблагодаришь
За стиль от Эсэсэра, где гладь на всё да тишь.
Свернул на Ленинградку, а там - по Беговой:
Ах, до чего же сладко, когда ты в доску свой!
Когда со знаньем дела твой ежедневный труд,
Когда душа и тело по мякоти бредут.
По ходу из портфеля стаканчик достаю:
Заметь, не для портвейна – я в нём цикорий пью!
И наскоро приходит удачная строка,
Когда поэт в народе - похож на игрока.
Ход сделан, карта бита - спецом, а не пронырой,
Товарищи-писатели ЛИТО «Сиянье лиры».
А впрочем, ждать не буду: не для того я здесь:
По-горьковски, я - «в людях», а там сбивают спесь!
Иду до Белорусской, а дальше по Ямской:
Беру билет с нагрузкой до улицы Тверской.
Москва, цени бродягу, готового с листа
Играть стихи: бумага и ручки – по местам!
С двучетвертного ямба вступаем, ан-момент!
Отлично, только я бы не проявлял акцент,
Но дал вечерним скрипкам пьяниссимо сыграть,
Но дал возможность снегу попасть ко мне в тетрадь…
Тетрадь под снегом выспится и оживёт к весне,
А что не так, домыслится: булавкой на стене…
Нашкрябаю, как можется, я первую строку,
Коль кожица да рожица в ней будут – всё смогу!
Терентiй Травнiкъ
30 ноября 2019 г.