В Москве - февраль. Москва сменила цвет
На белоснежно-перламутрово-лучистый.
Мороз такой, что в лунно-серебристом
И кобальт, и сирень, и фиолет.
В Москве - февраль. Москва сменила тон,
Взяв на пол тона выше ноту стужи.
Теперь в угоду ранним вьюгам служит
По-зимнему звучащий камертон.
В Москве - февраль. Москва сменила фон:
Теперь метели на переднем плане.
И очень скоро снова модным станет
Заснеженностью сотканный шифон.
В Москве - февраль. Обыкновенный день.
Дымки из труб до неба дотянулись,
Скупое солнце гонит холод с улиц,
И в переулках застывает тень.
В Москве - февраль. Всё радует меня:
Замёрзший пруд и, где-то с прудом рядом,
Галдящая на горке ребятня,
Повылезавшая с салазками из сада.
В Москве - февраль. Пишу в конце альбома.
Над каждой строчкой рдеют снегири.
Теперь есть всё в нём – таинство зари
И безделушки, спрятанные гномом,
И убелённые зимою фонари,
И даже то, что я сегодня дома,
Всё это есть - теперь оно знакомо -
Всё без труда сумеете найти.
Терентiй Травнiкъ.
7 февраля 2018 г.
На белоснежно-перламутрово-лучистый.
Мороз такой, что в лунно-серебристом
И кобальт, и сирень, и фиолет.
В Москве - февраль. Москва сменила тон,
Взяв на пол тона выше ноту стужи.
Теперь в угоду ранним вьюгам служит
По-зимнему звучащий камертон.
В Москве - февраль. Москва сменила фон:
Теперь метели на переднем плане.
И очень скоро снова модным станет
Заснеженностью сотканный шифон.
В Москве - февраль. Обыкновенный день.
Дымки из труб до неба дотянулись,
Скупое солнце гонит холод с улиц,
И в переулках застывает тень.
В Москве - февраль. Всё радует меня:
Замёрзший пруд и, где-то с прудом рядом,
Галдящая на горке ребятня,
Повылезавшая с салазками из сада.
В Москве - февраль. Пишу в конце альбома.
Над каждой строчкой рдеют снегири.
Теперь есть всё в нём – таинство зари
И безделушки, спрятанные гномом,
И убелённые зимою фонари,
И даже то, что я сегодня дома,
Всё это есть - теперь оно знакомо -
Всё без труда сумеете найти.
Терентiй Травнiкъ.
7 февраля 2018 г.