Приходит утро. Новый день....
Среди морей я слышу голос.
То семь прекрасных лебедей
Вернули в мир янтарный колос,
Хранящий в памяти своей
Все то, чему дано свершиться
За тридцать лет и тридцать дней,
И черной птицей возвратиться
На белый снег души твоей…
Tabulas 1
Вершина холодом объята,
Сжигая в холоде тепло,
Избавит мир от супостата...
А мы, не ведая того,
Ad infinitum[1] продолжаем
Растить кристальное зерно
И в страстном пламени сгораем,
Оставив Небо за окном.
А небо плачет снегом талым
И ищет с нами новых встреч
И звезд мерцанием усталым,
Спешит от горя уберечь…
Tabulas 2
На юге брань, огонь стеною
И люд тесниться от огня,
Летит шальная колесница
Вечерней тьмой на утро дня.
Кто ищет здесь свободу мысли,
Тот будет в рабство обращен,
Голодный пес отвязан нынче
И лай, и вой его всерьез.
Здесь угрожают чьей-то жизни,
Немало тут прольется слез…
Tabulas 3
Кто оправдается войною,
Начатой много лет назад?
Я вижу, памятник герою
Окутал лжи зловонный смрад,
И вожака толпа выносит
На окровавленных руках,
И черной ложью, мщеньем, злобой
Кишит, когда-то стольный град.
И тело режется на части,
И каждый член, желая жить,
Стремится вновь к верховной власти,
Где можно кровь чужую пить.
Теперь ни ясно, где начало,
А где конец причудам зла.
Его здесь, будто, и не стало,
Душа “свободою” полна.
Орел, расправив свои крылья,
Закрыл от солнца горный край.
Хоть к власти птица та стремится,
Спугнет ее собачий лай...
Паря средь гор и над равниной
Она взывает дать отпор,
Готово все для отсечения,
И достает палач топор.
Кто виноват, того не будет
Средь трупов на полях войны.
И скоро вас толпа забудет,
Отчизны верные сыны.
В бесславной битве погибая
От выстрела из-за угла,
И в злобе гордой умирая
В когтях взбешенного орла.
Того безумья оправдание…
В устах мудреного осла
Звучит, как самоотрицанье
За те поступки и дела.
О, сколько ты потерпишь горя
От дерзких сыновей орла,
Что устремятся с жаждой мщенья
На села и на города.
И кровь войну приостановит,
Но смерти дух не даст покоя,
Идет бесстрашный, злобный воин
Со всею наглостью свиною.
И беспредел проснется вновь,
Там, где мирская льется кровь.
И боль не меньше, чем от брани
И смерть все также всех подряд,
Обходит, жертву намечая
Среди забеленных палат.
И дерзкий план почти удался:
Был город мал и город сдался,
Гонцы, с поклонной головою
Спешат утешить пса войны,
А свиньи, тайною тропою
Уходят в горы до зимы.
И ждет безродовое племя,
Окрасив в зелень свою кровь,
Когда безжизненное тело
Подарит им свою любовь.
Все повторится через год
Пойдет народ там на народ.
Свинья, вернувшись к своей грязи
В дворец, разбитый и пустой,
Уступит место старой крысе,
Коварной, хитрой и скупой.
И с юга вновь пойдет худое,
Но в центре не до старых ран -
Спешат бродяги и изгои
Набить надорванный карман.
Здесь свои счеты и секреты,
А месть и жажда правят бал,
И сбудутся к зиме приметы
Для тех, кто этой схватки ждал…
Tabulas 4
Беда стучится в дом зимою
Костляво-ржавою рукою,
Соблазны власти растлевают
Последних, кто был в стороне…
“О tempora, o mores”[2] кровью
Сияет надпись на стене.
И все заплаты разойдутся,
Когда расплаты пробил час.
Безумцы, жалкие безумцы!
Вновь жаждут уничтожить нас.
Сожженный дом и кровь родная
На снег январский пролита,
И тишина теперь чужая,
И режет уши тишина.
Cum grano salis[3] восклицает
Трибун над этой тишиной,
Но слово ветер обрывает,
А дети всё в войну играют,
И воет ветер той войной.
Беда придет через границу.
Весной расторгнется союз
И драма кукол, только в лицах
Исполнит волю дивных муз.
Страшна для жизни перемена -
Скорбит и плачет Мельпомена,
Крича - Ars longa, vita brevis[4]
И вот финал - немая сцена.
Пал занавес и разделил -
На тех, кто жив и тех, кто жил.
Ad libitum, [5] но только вряд ли
Сей выбор будет до конца.
Стрела достигнет своей цели
С руки умелого стрельца,
Но нет изнанки у той цели
И нету у нее лица...
Несовершенный мир модели,
Где привод рвется без конца.
Tabulas 5
И вновь рожденный жаждет бури,
А умудренный ищет штиль,
О, сколько в этом мире дури
И каждая имеет стиль,
И громогласно заявляет
О новой вехе бытия,
Но то пройдет, как сон растает,
Мы все уйдем, уйду и я...
Исчезнем. Утренние звезды
Слабеют в солнечных лучах,
И вянут сумрачные розы,
Как тает тонкая свеча…
Tabulas 6
… и день сотрется и родится
Все то, что умерло с утра,
И наяву тебе приснится
Забытой юности пора,
И детства нежные забавы
Беспечных грез, зовущих вдаль,
И зрелости немая слава
И мудрой старости печаль…
HOMОIOSTASIS
...И вижу я четыре моря,
Что окружили сушу плоти.
В них много “за” и много “против”,
Но все ж в единстве пребывают
Они, средь внешней суеты,
И в сердце наше направляют
Дыханье призрачной мечты -
И утешают, и скорбят,
И разрушают без опаски,
И созидают дивный сад,
Меняя цвет, снимая маски…
И кто-то больше, кто-то меньше
Омыт от четырех морей
Так будет впредь, и было прежде
Среди времен и средь людей…
И вновь мой путь к восходу солнца,
Откуда радость и покой.
Вода смывает след прибрежный,
И тает жизнь, что за спиной.
Осталась, растворившись в сердце,
И там вершит мой новый путь.
И нет возможности исправить,
И нет желанья - обмануть...
С востока дует ветер теплый,
Он наш корабль торопит в путь,
Где все не ярко и не блекло
И соразмерено чуть-чуть…
Где не спеша вершатся судьбы,
А между слов идут дела:
Горит огонь под крышей дома,
И светом горница полна,
И хлеб родится от терпенья,
А руки быт прядут из льна,
Вплетая в нити вдохновенье...
И чуб златой и седина
Там, предваряя жажду к жизни
В согласьи ждут святой исход,
В молитве день благословляя
Встречают с полночи восход
Сокрыв сердца от жадной ночи,
Лишь тени их волнуют здесь...
И каждый вздох, как между прочим,
Несет в себе благую весть.
Мы начинаем путь из мира,
Чтоб мир нести в душе своей
Любовь разлита на равнинах
И грусть сокрыта, где кипрей
Туманным утром вспыхнет снова
Свечой склонившейся лиловой
От набегающих лучей
Поддавшись солнечному зову.
Я путь держу на юг, по стрелке
И вижу, как заточен меч,
Там, где рождается война,
Но как от оной уберечь
Того, кто не желает слышать
Судьбу лишь в ярости вершит
И вновь ведет на эшафот
И смертию иною дышит,
Раскрыв очередной комплот.
Провозглашает свою волю,
Вступая в долгий жаркий спор,
Играя в жизнь с чужою болью
И дав любезности отпор,
И разрешенья не спросив
Диктует свой императив.
И мне твоя печаль знакома,
Царица власти, Белладона.
А силу, что провозгласила
Здесь новый стиль и верный быт
Чтоб было впредь все как и было -
Лишь смерть в бессилье обратит.
Я вижу как огонь войны
Несут заблудшие сыны
Стяжая удаль на крови...
Эй, ты, бесстрашный волонтер,
Хвала тебе, да и позор,
Безумный, гордый и слепой
Герой толпы... ее изгой.
Адепт уродливых триумфов -
Ты ищешь бури, жаждешь бунтов -
Где случай лишь имеет власть,
Где можно без вести пропасть.
И мстить за то,
Тем кто-то живет,
мешая этим тебе жить.
И суд вершится за два вздоха:
Достать топор, да отрубить.
Война отныне alma mater[6] ,
А псов войны рождает власть.
Известный вам здесь древний автор
В игре диктует свою масть.
И обезумели от счастья,
Но что за счастье без ума?
Так пьяный радуется жизни,
Хлебая чаркою со дна
Осадок дней и слизь столетий
И сердца ложных междометий,
Упившись властию сполна…
Но… рвется тонкая струна,
Что жизнь держала здесь над тленом,
И смерть уж мчится тут по венам,
А на устах дыханье тьмы…
Эй, вы, пропавшие сыны,
Склоняюсь перед горем ваших
Детей, сестер и матерей,
Отцов и жен, и братьев младших,
И многочисленных друзей.
Но только что утешит в горе
За вас, оставшихся в живых:
Слепая жизнь - немая доля,
Минутный бой и вечный стыд.
Я отплываю в скорбной лодке
От берегов большой беды,
Окончен день и снова осень
И серп спадающей луны…
От расставаний до свиданий
Лишь жизнь случайная мелькнет...
Тот, кто найдет себя в изгнании,
Тот мир в душе своей найдет
И вечер, полный ожиданий...
И птиц осенних перелет…
Искать себя в долине лет
Хоть тьма кругом, но виден свет.
Здесь каждый знает, каждый помнит
И светел разум в той стране
И долг - чтоб вовремя исполнить
О чем мечталось на войне.
Разумность - здесь всему наука,
Добро творится лишь тогда,
Когда бездомная старуха
С известным именем Беда,
Напомнит явно о себе,
Клюкой стуча в дома влюбленных
Иль в разум целеустремленных...
И здесь на газовом огне
Лютует зверь, съедая сердце...
Что может плач вдовы утешить?
Здесь мнение диктует все -
Учись скрывать себя от взоров
И на вопросы отвечать
С улыбкой мима, только споры
Здесь не приводят к новизне
И бесполезны разговоры...
Я слышу детский плач - извне
То чьи-то сплетни, чьи-то ссоры.
Театр действия и жеста
Перемещений с мест на место
Наук лукавых и искусств.
Но от рожденья мир тот пуст,
Отцвел за день и высох в миг.
Уродлив он, почти безлик,
Захлебываясь от рекламы,
Чтобы продать свою нужду,
Ученые не имут срама,
Открытья делая за мзду.
А сердце стук, да стук по ребрам.
Грудной садок для чувств моих
Закрыт, а птица ищет света
И ищет ласку рук твоих.
Печаль струится лунным светом,
Там ночь как день, где нет и дня
И остается без ответа
сестра, любимая моя…
Здесь тихий голос, колыбельный
И грусть животворящих слов
И память, шалью слез осенних,
Укрыта от тревожных снов.
В дали, завьюженной и хмурой,
Сокрыт под снегом конный след
Исчезло счастье от терзаний,
Да, и несчастья больше нет.
Художник с синей бородою
Вздыхая, сетуя мне вслед
Рисует вялою рукою
Меланхолический портрет.
Зима укроет белой шубой
Весь мир, свернувшийся в калач.
На старой скрипке вечной вьюгой
Рыдает брошенный скрипач.
Чу, слышишь, ветер завывает -
То плачет скрипка по любви
И ждет, когда душа оттает
И воспылает чистотой -
Пой песню ветер о скитаньях
И о разлуке песню пой!
Четыре моря омывают:
Четыре мира исполняют
Закон для поиска, мой друг.
И дивный цвет тот не исчезнет,
И не иссякнет нежный звук.
Открою жизнь в душе своей,
Чтоб утолить в ней жажду к жизни...
За долгим днем,
Шел быстрый год,
Ну, а за ним -
Промчится век...
И, вновь родится человек
На перекрестке всех времен.
И вспыхнет жизнь средь суеты,
Как след сорвавшейся звезды...
CARPE DIEM
Два мнения стоят у власти...
Готовы биться до конца
Шесть кузнецов чужого счастья,
Разбив последние сердца.
Но поворот событий странен -
Не угадать историй ход,
И слон с доски ладью снимает,
И вновь свободен эшафот.
Дан шанс другому в этой смуте
На трон воздвигнуть свой диктат,
И содрогнется сердце власти,
И удивится стольный град.
А во дворце война соблазнов
И тени старых генералов
Гуляют, ужас наводя на
Доморощенных вассалов,
Что ныне вроде бы князья…
Там стены знают жизнь того,
Кто в них грызется за успех.
Перестановка на доске
Фигур для будущих потех.
На юге льется кровь для тех,
Кто хочет быть и там и здесь,
Семь лет пройдет и все уйдет,
Останется во тьме народ…
Вновь возрождать свой древний мир,
Ища заплаток для тех дыр,
Что им оставила война,
Но до нее там их сполна
Развилось в лживой их природе,
И слышен плач о том народе,
Что в гордости своей пропал,
Хотя с колен на ноги встал.
...Кто больше всех шумит и знает,
О том забудут навсегда,
И он найдет покой в изгнаньи,
Закончив путь свой без венца.
Другой в своей обиде слаб
И на распутьи он споткнется,
И хоть во многом будет прав,
Но в миг последний отвернется…
Среди печали есть иной,
Кто правит вялою рукой,
Того, кто нынче при параде
И прославляется толпой,
Приговорив опять к награде
Себя и вечный свой покой…
И потрясеньям нет предела
За тот беспечный беспредел.
Болезнь идет по тропам тела
То - есть итог от прошлых дел.
Восток еще не раз заплачет,
Хоть он далек от очага.
Его возможности растратит
В столице щедрая рука…
Тревожна здесь весна для многих
Через два года вновь печаль...
Но будет радость для убогих,
В ком свет прольется сквозь вуаль
Всех скудных дней своей истории…
С трудом, но встанет дивный храм,
Как страж меж небом и землею
На зависть тления полкам,
На радость тем, кто был изгоем…
Для мира сумрачных надежд,
Но свет преобразит невежд,
Для света нет врагов, а только
Есть оступившийся, что вслед
Ступал неверною походкой.
Здесь нет ни первых, ни последних,
Но есть больные и есть врач,
И кто начнет свой путь сначала,
Того помилует палач…
И примет врач в свои палаты
И даст возможность видеть свет.
И взгляд, сожженный блеском злата,
Прочтет невидимый совет
И ухо, что от лести сгнило,
Услышит пенье сладких струн
И ум коснется свет незримо,
Спасая от тяжелых дум.
А сердце, треснувшее прежде,
Вновь цельность жизни обретет,
И дух возрадуется правде,
Душа ж блаженный плач прольет…
И мир в дыхании воцарится,
Прославив своего Творца
И жизнь в природу возвратится
Для ожидания конца…
Когда иное канет в Лету,
Иное устремится ввысь,
Туда, где есть на все ответы,
Чиста и лучезарна мысль.
И где душевные томленья
Омыты ясностью, мой друг,
Там смерти нет, а с нею тленья
И долгих, скучных, ложных мук.
Сокрыта тайна... Наше сердце
Не видит дальше, чем глаза...
Приходит радость ниоткуда
Да и уходит в никуда.
И не хватает только вздоха
И сил, чтоб встать и сделать шаг.
Так начинается несчастье,
Так в сердце к нам приходит враг.
Врага молитвой побеждая,
Себя ты сможешь сохранить,
И знанья обретешь, не зная,
И сможешь верить и любить.
Не мудрена сия наука,
Когда твои дела от духа,
Но мир стяжи в твоей душе,
Чтоб отыскать себя средь пепла
После войны себя с собой...
Не просто здесь ответ найти,
Хотя иного нет пути…
Иль славься сам, иль прославляй
Того, кто пребывает в славе.
Найти себя возможно только,
Когда ты отдаешь себя,
Наполнив сердце чужой болью,
И всех прощая и любя.
Отвергнув зло, изгнав, исторгнув
Из мыслей и из сердца вон,
Ты будешь милости достоин
В пересечении времен…
Tabulas 7
Во славу все дела и судьбы,
Что здесь прославили Творца
И нет числа светилам духа,
Да и не будет им числа.
И будет жизнь, пока на свете
Все, что оставлено в Завете,
Хотя бы все кругом смешалось
Исполнит добрая душа…
Pintu
И воля в том, чтоб в этой жизни
Нам научиться дальше жить…
Надеясь, уповать на Бога,
Молиться, верить и любить...
В смиренном сердце – мир
и радость,
и встреча....
Терентiй Травнiкъ
Июнь, 1995